Одним из наиболее выдающихся явлений двух последних десятилетий стал упадок полувековой системы западноевропейского и североамериканского социального законодательства. Беспрецедентные сокращения социальных услуг, выходных пособий, занятости населения, пенсионного обеспечения, бесплатного здравоохранения и образования усугубляются регрессивным налогообложением, ростом платы за обучение, увеличением пенсионного возраста, а также ростом социального неравенства и ухудшением условий труда.

Закат «государства всеобщего благосостояния» не оставляет камня на камне от утверждений ортодоксальных буржуазных экономистов о том, что «зрелость» капитализма, его «передовое государство», высокие технологии и разветвленные услуги принесут огромному большинству населения колоссальный рост благополучия, доходов и уровня жизни. Если «услуги и технологии» на самом деле совершили огромный скачок, то экономика в целом стала значительно более поляризованной – зарплаты рядовых клерков никоим образом несопоставимы с заоблачными доходами биржевых спекулянтов и финансовых воротил. Компьютеризация экономики привела к электронной бухгалтерии, контролю издержек и ускорению движения спекулятивных фондов в поисках максимальной прибыли, а также способствовала жестокому урезанию социальных программ.

«Великий переворот» государства всеобщего благосостояния представляется долгосрочным и широкомасштабным процессом, сконцентрированным в ведущих капиталистических странах Западной Европы и Северной Америки, а также в бывших коммунистических странах Восточной Европы. Наша задача – изучить его системные причины, выходящие за рамки особенностей той или иной нации и страны.

Чтобы уяснить причины и суть упадка государства всеобщего благосостояния и резкого падения жизненных стандартов, нам необходимо прояснить два направления исследования. Первое касается глубоких изменений международной обстановки: мы перешли от конкурентной биполярной системы, основанной на соперничестве между коллективистским государством благосостояния Восточного блока и капиталистическими государствами Европы и Северной Америки, к международной системе, монополизированной соперничающими капиталистическими державами.

Второе направление ведет нас к анализу общественных отношений внутри капиталистических стран: речь идет о переходе от интенсивной классовой борьбы к долгосрочному классовому коллаборационизму, как основополагающему принципу в отношениях между трудом и капиталом.

Основная идея данной статьи сводится к тому, что возникновения государства благосостояния явилось результатом исторического периода, характеризовавшегося высочайшим уровнем соперничества между коллективистским «вэлферизмом» и капитализмом, когда профсоюзы и общественные движения, ориентированные на классовую борьбу, брали верх над организациями, предпочитавшими соглашательство и коллаборационизм.

Ясно, что эти два процесса взаимосвязаны: в то время как коллективистские государства Восточного блока улучшали уровень благосостояния своих граждан, профсоюзы и общественные движения Запада получали дополнительные стимулы и положительные примеры, чтобы мотивировать ими трудящиеся массы и бросить вызов капитализму, заставляя его копировать социальные программы и законы коллективистского блока.

Сразу же после разгрома фашистско-капиталистических режимов и поражения нацистской Германии, СССР и его восточноевропейские союзники начали осуществлять грандиозную программу реконструкции, восстановления, экономического роста и консолидации власти, основанную на далеко идущих социально-экономических реформах. Западные капиталисты испытали немалый страх, опасаясь того, что западные рабочие захотят «последовать» советскому примеру и начнут поддерживать силы, подрывающие капитализм. Учитывая повсеместную дискредитацию многих западных капиталистов из-за их сотрудничества с нацистами или их запоздалой, вялой оппозиции фашистской версии капитализма, западные режимы уже не могли прибегнуть к жестоким репрессивным методам подавления трудящихся, которые европейская и американская буржуазия охотно практиковала в прошлом. Вместо этого западная буржуазия применила двойную стратегию противодействия советским коллективистским преобразованиям: выборочное подавление местных коммунистов и лево-радикалов сочеталось с уступками в сфере благосостояния. Эти уступки обеспечивали лояльность социал-демократических и христианско-демократических профсоюзов и партий.

С восстановлением экономики и послевоенным экономическим ростом усиливалось политическое, идеологическое и экономическое противостояние: Советский блок вводил широкомасштабные реформы, включая полную занятость, гарантированные условия труда, всеобщие бесплатные образование и здравоохранение, оплачиваемые отпуска, пенсии, детские оздоровительные лагеря и санаторно-курортное обеспечение для взрослых, а также долговременные отпуска для женщин по уходу за новорожденными детьми. Восточноевропейский социализм подчеркивал приоритет общественного благополучия над личным потреблением. Капиталистическому Западу был брошен вызов с Востока, и Запад ответил расширением индивидуального потребления за счет дешевых кредитов и рассрочки платежей, что стало возможным благодаря более развитой экономике. С середины 1940-х до середины 1970-х Запад соревновался с советским блоком, держа в голове две цели:  сохранить лояльность трудящихся господствующему порядку, одновременно изолировав радикальные элементы в профсоюзном движении, и попытаться привлечь рабочих восточного блока аналогичными социальными программами, помноженными на более высокий уровень личного потребления.

Несмотря на значительные успехи в реализации программ народного благосостояния, как на Востоке, так и на Западе, в ряде стран Восточной Европы возникали бурные протесты трудящихся: эти протесты сосредотачивались на национальной независимости, авторитарной, патерналистской опеке государства над профсоюзами и недостатке товаров широкого потребления. На Западе вспыхивали крупные выступления рабочих и студентов – во Франции и Италии – с требованиями положить конец господству капитализма в экономической и общественной жизни. Возникла мощная народная оппозиция новым империалистическим войнам (Индокитай, Алжир), авторитарному характеру буржуазного государства (расизму) и концентрации богатства в руках немногих.

Иными словами, классовые выступления на Востоке и на Западе имели целью укрепление государства благосостояния и расширение народного участия в политических и производственных делах.

Постоянная конкуренция между коллективисткой и капиталистической системами благосостояния гарантировала необратимость реформ, невозможность ликвидации уже достигнутых социальных благ. Однако поражения народных восстаний 1960-70-х показали, что никакого дальнейшего улучшения общественного благосостояния не будет. Хуже того, образовался социальный «тупик» между рабочими и правящим классом, который привел к стагнации экономики в обоих блоках, к бюрократизации профсоюзов и нарастанию требований крупной буржуазии о переходе к более динамичной системе, призывов к появлению нового руководства, способного нанести поражение Восточному блоку и провести демонтаж государства благосостояния.

Массами Восточного блока овладела великая иллюзия: что якобы западное обещание потребительского рая можно совместить с теми социальными благами, которые они привыкли воспринимать как нечто само собою разумеющееся. Тем временем политические сигналы, исходившие с Запада, говорили об обратном. С приходом к власти в США президента Рональда Рейгана и в Великобритании премьера Маргарет Тэтчер, буржуазия возвратила в свои руки тотальный контроль над социальной повесткой дня и принялась наносить смертельные удары по завоеваниям трудящихся. Новые лидеры Запада развязали колоссальную гонку вооружений с целью истощить СССР и обанкротить его экономику. Помимо этого, «вэлферизм» на Востоке был сильно подорван нарождавшимся классом новой буржуазии, впитывавшим в себя образованную элиту, партократов, неолибералов, организованную преступность и всех тех, кто разделял так называемые «западные ценности». Многие из этих людей получали материальную и моральную поддержку от западных фондов, разведывательных служб, Ватикана (касается в основном Польши), от европейских социал-демократов и американских профсоюзов АФТ-КПП. Идеологическое прикрытие всей этой деятельности осуществляли самопровозглашенные «антисталинистские» западные левые.

Вся советская программа социального обеспечения была построена сверху вниз. Результатом этого стало отсутствие организованного, сознательного, политизированного, независимого и решительного рабочего класса, способного защитить себя от широкомасштабного наступления на его социальные права, которое повел агрессивный блок бандитов-партократов-неолибералов-клерикалов-«антисталинистов». Аналогичным образом, на Западе весь проект государства благосостояния был завязан на европейские оппортунистические социал-демократические партии, американских демократов и профсоюзную бюрократию, давно потерявшую всякий интерес к классовой борьбе. Главной заботой профбюрократов стали сбор членских взносов, удержание власти над своими вотчинами и, конечно, личное обогащение.

Распад советского блока был ускорен беспрецедентной сдачей горбачевским режимом своих союзников по Варшавскому договору НАТО. Местные коммунистические чиновники мгновенно превратились в неолиберальных пешек и угодливых прислужников Запада. Они немедленно запустили широкомасштабные процессы приватизации государственной собственности, демонтажа социального и трудового законодательства, которое являлось неотъемлемой частью коллективистских отношений между рабочими и их начальниками.      

Практически вся структура коллективистского «вэлферизма» была уничтожена. Вскоре пришло массовое разочарование рабочих восточного блока: их прозападные, «антисталинисткие» профсоюзы устроили им массовые увольнения. Подавляющее большинство боевых рабочих Гданьской судоверфи, связанных с польским антикоммунистическим профдвижением «Солидарность», были уволены и занялись поиском работы на резко сократившемся рынке труда, в то время как их безмерно чествуемые «лидеры», давние получатели материальной помощи от западных профсоюзов и разведслужб, превратились в преуспевающих политиков, редакторов «свободных» СМИ и бизнесменов.

Западные профсоюзы и «антисталинистская» левая (социал-демократы, троцкисты и множество всевозможных промежуточных сект) помогли мировому капиталу не только уничтожить советскую коллективистскую систему (под лозунгом: «Всё лучше, чем сталинизм»), но и положить конец государству всеобщего благосостояния, служившего миллионам рабочих, пенсионеров и их семьям. 

После того, как коллективистское социальное государство было уничтожено, у западных капиталистов отпала необходимость конкурировать с кем-либо за создание трудящимся лучших условий жизни. Великий переворот пошел полным ходом.

В течение последующих двух десятилетий западные режимы, либеральные, консервативные и социал-демократические, каждый в меру своих сил и способностей, добивали остатки социального государства: урезали пенсии, увеличивали пенсионный возраст, приучая людей к новой доктрине «работай, пока не помрешь». Исчезли гарантии трудоустройства, защита рабочих мест, были урезаны выходные пособия, а увольнение работников было облегчено до предела. Одновременно быстрыми темпами росла мобильность капитала. 

Неолиберальная глобализация неистово эксплуатировала колоссальные резервуары квалифицированной низкооплачиваемой рабсилы бывших стран советского блока.  «Антисталинистские» рабочие получили худшее от двух систем: они лишились социальных гарантий восточноевропейского социализма, но при этом так и не смогли достичь западного уровня достатка и личного потребления. Немецкий капитал эксплуатировал дешевый труд поляков и чехов, а чешские политики приватизировали высокоразвитые госпредприятия и социальные услуги, увеличивая их капитализацию и ограничивая их доступность.

Во имя т.н. «конкурентоспособности» западный капитал деиндустриализировал и перевел заграницу целые отрасли промышленности, проделав все это с поразительной легкостью, буквально без малейшего сопротивления со стороны «антисталинистских» профсоюзов. Перестав соперничать с социалистическими странами за создание лучших условий для трудящихся, западные капиталисты стали конкурировать друг с другом за то, кто сумеет потратить меньше на зарплаты и соцобеспечение работников, на защиту окружающей среды, а также за скорейшее принятие новых законов, облегчающих эксплуатацию труда.

Вся армия импотентных «антисталинистских» леваков, удобно устроившихся в университетах, принялась до хрипоты орать против «неолиберального наступления» и отчаянно взывать к «необходимости антикапиталистической стратегии», при этом всячески избегая малейшей попытки поразмыслить над собственным вкладом в уничтожение государства благосостояния, которое кормило трудящихся, давало им образование, социальное обеспечение и работу.

Социальным программам в Западной Европе и Северной Америке был нанесен сильнейший удар из-за исчезновения конкурирующего общественного строя на Востоке, а также по причине нахлынувшего с Востока дешевого труда и превращения профсоюзов в придатки неолиберальных социалистических, лейбористских и демократических партий.

Напротив, на юге, особенно в Латинской Америке, и в меньшей степени в Азии, агрессивный антисоциальный неолиберализм сумел продержаться всего одно десятилетие. В Южной Америке неолиберализм вскоре стал испытывать нарастающее давление, в то время как классовая война разгоралась заново, и трудящимся удавалось отвоевывать кое-что из утерянных благ. К концу первого десятилетия нового века латиноамериканским наемным работникам удалось увеличить свою долю в национальном продукте, за счет увеличения социальных расходов и оживления государства благосостояния, которое безнадежно умирало на Западе.

Социальные бунты и мощные народные движения привели к власти в Латинской Америке левые и левоцентристские режимы. Мощные волны национальной борьбы смыли неолиберальные правительства. Рост рабоче-крестьянских протестов в Китае привел к 10-30% увеличению зарплат и заставил власти пойти на расширение сфер образования и медицины. Оказавшись перед лицом рабочего восстания, китайское государство, правящие классы стали спешно продвигать социальное законодательство, в то время как южно-европейские страны, такие как Греция, Испания, Португалия и Италия полным ходом увольняли работников, урезали оставшимся зарплаты и социальные льготы.

Буржуазные режимы Запада, перестав конкурировать с Восточным блоком, с удовольствием принялись исповедовать принцип «чем меньше, тем лучше»: уменьшение социальных ассигнований означало увеличение субсидий для бизнеса, бюджетов для ведения имперских войн и создания необъятной системы «внутренней безопасности», спрута полицейского государства. Понижение налогов на капитал существенно повысило прибыли.

Западные интеллектуалы левого и либерального толка приложили массу усилий для сокрытия той позитивной роли, которую сыграл советский строй, своим примером оказывавший непрерывное давление на буржуазию Запада и заставлявший её заботиться о благосостоянии своих трудящихся. Десятилетия спустя после смерти Сталина, когда советское общество развивалось по пути авторитарного вэлферизма, эти горе-мыслители продолжали называть восточноевропейские режимы «сталинистскими», обходя стороной основу их легитимности – обеспечивавшуюся этими режимами высокую степень социальной защищенности. Те же самые интеллектуалы утверждали, что «сталинистская система» была препятствием на пути к социализму. Они настраивали рабочих против положительных аспектов этой системы, делая акцент исключительно на репрессиях и «Гулаге». Они заверяли, что «крах сталинизма» откроет безграничные перспективы для «революционно-демократического социализма». В действительности же, падение советского блока и коллективистского вэлферизма привело к катастрофическому обрушению государства благосостояния, как на Востоке, так и на Западе, возродив наиболее опасные формы примитивного неолиберального капитализма. Это, в свою очередь, способствовало дальнейшему ослаблению профсоюзного движения и «правому повороту» социал-демократов и лейбористов, взявших на вооружение реакционнейшие идеи «нью-лейбор» и «третьего пути».

Левые «антисталинисты» никогда не пытались критически рассмотреть собственную роль в низвержении государства благосостояния, они никогда не задумывались о том, чтобы взять на себя долю ответственности за ужасающие социально-экономические последствия крушения восточноевропейского социализма. Кроме того, те же самые левые интеллектуалы не испытывают никаких угрызений совести по поводу своей поддержки (разумеется «критической») британских лейбористов, французских социалистов, американских демократов, Клинтона-Обамы и т.п. «меньших зол», практикующих самый отъявленный неолиберализм. Эти леваки поддержали уничтожение Югославии и американо-натовские колониальные войны на Ближнем Востоке, в Северной Африке и в Южной Азии. Немало левых интеллектуалов-«антисталинистов» в Британии и во Франции откупорили шампанское в компании генералов, банкиров и нефтяных королей, обмывая кровавую агрессию НАТО против Ливии и тотальное уничтожение единственного в Африке государства всеобщего благосостояния.

Эти левые «антисталинисты», ныне прекрасно устроенные на привилегированных университетских должностях в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, лично никак не пострадали от ликвидации социальных программ. Они категорически отказываются признать конструктивную роль, которую играл СССР и его социальное государство в сдерживании хищных аппетитов западного капитала и в поддержании высоких стандартов жизни западных рабочих. Вместо этого  на своих академических форумах они призывают к усилению «воинственности рабочих» (это при постоянно уменьшающемся числе членов бюрократизированных профсоюзов!)  и к более частому проведению собраний «социалистических ученых», на которых они будут представлять друг другу свои радикальные аналитические доклады. Все это, по их мнению, должно непременно возродить систему социального благосостояния. А между тем урезание социального законодательства и историческая регрессия рабочего движения продолжаются, как ни в чем не бывало. Существует обратная зависимость между академической известностью «антисталинской» левой и  крахом государства всеобщего благосостояния. Тем не менее, левые «антисталинисты» продолжают охать и вздыхать по поводу усиления влияния праворадикальных демагогов-популистов среди все большего числа отчаявшихся рабочих!

Если мы сравним относительное влияние левых «антисталинистов» и коллективистской системы советского блока на формирование западного государства всеобщего благосостояния, то двух мнений быть не может: западное социальное государство возникло и сформировалось в ответ на вызов, брошенный советским социализмом. Маргинальные левые академики со своей благочестивой критикой «сталинизма» если и имели какое-то влияние на процесс, то только самое отрицательное. Метафизика «антисталинизма» ослепила целое поколение интеллектуалов, не позволив им понять и оценить сложные переплетения и преимущества международного порядка, основанного на соревновании и соперничестве двух общественных систем, когда каждая из сторон пыталась переиграть противника, в том числе, и на поле народного благосостояния. Реальность мировой политики превратила «антисталинистских» левых в пешек, в слепое орудие в руках западной буржуазии, стремившейся снизить цену содержания социального государства и создать плацдарм для неолиберальной контрреволюции. Глубинные структуры капитализма являлись главными бенефициантами антисталинизма. 

На обломках восточноевропейского социализма возникли самые дикие, вопиющие формы бандитского капитализма. Вопреки глупым фантазиям «антисталинской» левой, на постсоветском пространстве не возникла ни одна «пост-сталинистская» социалистическая демократия. Главными выгодополучателями от крушения Восточного блока стали нувориши-олигархи, разграбившие Россию и другие страны, торговцы наркотиками и живым товаром, превратившие сотни тысяч безработных и их детей на Украине, в Молдавии, Польше, Венгрии, Косово, Румынии в алкоголиков, наркоманов и проституток.

Сильнее всего пострадали от крушения коллективистских режимов женщины-работницы. Они лишились гарантированной работы, отпуска по уходу за детьми, системы бесплатных детских учреждений и законодательной защиты от произвола работодателей. По ним больнее всего ударила эпидемия насилия в семье. Ликвидация системы всеобщего здравоохранения привела к резкому увеличению детской и материнской смертности. Все эти бедствия стали причиной крупнейшего демографического спада в послевоенной истории – падения рождаемости, роста смертности среди всеобщей безнадеги. Западные «прогрессивные» феминистки, разумеется, проигнорировали свое собственное соучастие в порабощении и унижении их восточных «сестёр». Они были слишком заняты, восхищаясь Вацлавом Гавелом и ему подобными…

Конечно, «антисталинистские» интеллектуалы скажут, что они вовсе не предполагали таких ужасных последствий. Они ни за что не согласятся признать ответственность за свои действия, за соучастие в делах своих правящих классов и распространение вредных иллюзий. Их возмутительные заявления о том, что «нет ничего хуже сталинизма», тонут в воплях отчаяния потерянных поколений восточноевропейских рабочих и их семей. Им следует задуматься о многомиллионной армии безработных на Востоке Европы, о миллионах зараженных туберкулезом и СПИДом в России и других бывших советских республиках (где до крушения СССР ничего подобного не было), о загубленных жизнях тысяч молодых женщин, запертых в борделях Тель-Авива, Бухареста, Гамбурга, Барселоны, Аммана и Бруклина.

Самым большим ударом по программам социального обеспечения, какими мы их знали и какими они сформировались в период между 1940-80-ми годами, явилось окончание соперничества между советским блоком и Западом. Несмотря на авторитарный характер Восточного блока и империалистический характер Запада, оба они стремились мобилизовать лояльность масс за счет поддержания высокого уровня благосостояния трудящихся и социально-экономических уступок.

Сегодня, в условиях неолиберальной реакции, основная борьба трудящихся происходит вокруг защиты остатков социального государства, превратившегося в жалкое подобие того, что существовало прежде. В настоящее время практически нет шансов возврата к конкуренции международных систем соцобеспечения. Правда, существуют отдельные страны, как Венесуэла, которая проводит ряд прогрессивных социальных преобразований за счет национализированного нефтяного сектора.

Одним из парадоксов истории вэлферизма в Восточной Европе заключается в том, что основная борьба трудящихся в Чехии, Польше, Венгрии и других странах, свергнувших коллективистские режимы, идет в защиту тех самых социальных благ, которые являются остатками «сталинизма». Иными словами, в то время как западные интеллектуалы до сих пор не нахвалятся своими победами над сталинизмом, реально существующие рабочие на востоке Европы всеми силами бьются за сохранение и возвращение положительных сторон жизни тех разрушенных и оклеветанных государств.

В современном мире риторика «антисталинизма» отошла на обочину общественного сознания. Её вытеснил ядовитый, уничижительный язык неолиберализма, возникший в ходе уничтожения государства всеобщего благосостояния. Сегодня массовый стимул для возрождения социального государства появляется в тех странах, которые потеряли или теряют всю систему социальной защиты – в Греции, Португалии, Испании и Италии, а также в тех латиноамериканских странах, где национально-освободительные и классовые движения находятся на подъеме.

Новая массовая борьба за вэлферизм мало обращает внимания на опыт прежних коллективистских режимов, и ещё меньше на пустую болтовню «антисталинской» левой. Последняя безнадежно завязла в устаревшем и ненужном идеологическом мусоре. Совершенно очевидно, однако, что социальные завоевания, которые были утеряны вместе с крахом советского блока, возвращаются в качестве стратегических целей будущей рабочей борьбы.

Дополнительного исследования требует связь между резким усилением аппарата полицейского государства на Западе и одновременным упадком государства благосостояния. Рост «внутренней безопасности» и истерия «войны с терроризмом» идут параллельно с упадком социального обеспечения, общественного здравоохранения и резким падением жизненного уровня сотен миллионов людей.

Оригинал находится на: http://petras.lahaine.org/?p=1902