Ребекка Ветмур и Райан Ромард (РВ/РР): Кризис мирового капитализма, начавшийся в 2007 году, является самым острым кризисом со времен Великой Депрессии. Пока конца ему не видно. Можно ли назвать нынешний кризис системным, кризисом всей капиталистической формации, или это очередной циклический кризис перепроизводства?

Майкл Лейбовитц (МЛ): На этот вопрос ответить непросто. Что мы подразумеваем под кризисом капитализма? Я делаю различие между кризисом капитализма и кризисом в капитализме. На мой взгляд, о кризисе капитализма можно говорить лишь тогда, когда имеется в наличии сознательный и организованный класс, способный покончить с капитализмом.

Пока этого нет, следует говорить о кризисе внутри капитализма. Кризис внутри капитализма является перманентным. Понимание постоянного характера кризиса капиталистической системы отличает марксистский подход от подхода буржуазной неоклассической экономики, которая считает нормальным состоянием капитализма равновесие, а кризисы, наоборот, принимает за аберрацию. Марксизм рассматривает кризис как явление, имманентно присущее процессу капиталистического накопления. Кризисы заложены в саму природу капитала, в его плоть и кровь, следуют из необоримого стремления капитала к росту, к расширению – накопление, накопление, снова накопление! В условиях кризиса, однако, процесс накопления проходит проверку на прочность.

Все кризисы вначале принимают форму неспособности капитала реализовать прибавочную стоимость, изъятую у работников посредством их эксплуатации в процессе производства. Если капитал не способен реализовать прибавочную стоимость, заложенную в товарах, через продажу этих товаров на рынке, то ему приходится сокращать их производство. В результате растет безработица и падает спрос на инвестиции, т.е. на производство средств производства.  Рост безработицы, как в секторе потребительских товаров, так и в секторе производства средств производства означает, что будут ещё большие трудности при продаже товаров. Таким образом, возникает эффект обратной связи, когда первоначальные затруднения с продажей товаров влекут за собой углубление кризиса в производстве товаров и накоплении капитала.

Углубление кризиса предполагает значительное снижение стоимости капитала – стоимости сырья и, особенно, стоимости того, что называется «фиктивным капиталом». Под последним мы понимаем капитал, вложенный в различные средства, назначение которых, с одной стороны, заключается в обслуживании реального производства, и которые, с другой стороны, начинают жить своей собственной жизнью. К примеру, стоимость акций корпораций (которые, по идее, отражают реальную прибыльность этих корпораций) существенно вырастает в период экономического бума. Эта стоимость предположительно связана с ожиданиями будущих прибылей, но цена акций определяется в гораздо большей степени перспективами заработать на бирже – пока не настает момент истины: кризис переоценки, «перегрева» фондового рынка. Фиктивный капитал существует также в виде всевозможных деривативов, самых разнообразных финансовых инструментов, в виде спекулятивных вложений в недвижимость. Все это оказывает самое непосредственное влияние на реальную экономику, усугубляя её кризис

Стремление капитала к расширению наталкивается на барьеры. Маркс в «Капитале» отмечал, что капитал развивает способность расти не по дням, а по часам, успешно преодолевая любые препятствия, кроме тех, которые связаны с дороговизной сырья и недостатком рынков сбыта. Эти препятствия являются результатом тенденции капитала к перенакоплению. Первый барьер обуславливается естественными причинами, ограниченностью запасов природных ресурсов - самой земли и её недр.

Второй барьер Маркс связывал с антагонистическими общественными условиями, в которых функционирует капитал. Иными словами, этот барьер есть сами производственные отношения капитализма. Увеличение степени эксплуатации рабочей силы приводит к росту не только общего количества продукции, но и той её части, которую невозможно сбыть, реализовать накопленную в ней прибавочную стоимость. Таким образом, создается кризис перепроизводства.

Капиталисты не будут расширять производственные мощности при наличии неиспользованного потенциала в производственном секторе (из-за перенакопления), а также вследствие падения нормы прибыли из-за повышенных расходов на сырье. Капиталисты предпочитают помещать свои средства в иные, непроизводственные сферы - в финансовые спекуляции, недвижимость, ценные бумаги.

Я описал кризис, который по существу есть циклический кризис. Циклические кризисы не вечны, они когда-нибудь заканчиваются. Процесс разрушения стоимостей может восстановить условия для возобновления прибыльного производства.

Однако кризисы бывают более чем циклическими. Они бывают структурными. Когда мы говорим о перенакоплении капитала, важно подчеркнуть, что капиталы не увеличиваются равномерно, в унисон. Существует присущая капитализму тенденция к анархии производства, к неравномерности: некоторые виды капитала вносят основной вклад в накопление капитала, в то время как другие виды несут на себе бремя перенакопления. Особо следует отметить периоды развития, когда капитал расширяется в новых географических регионах, причем расширяется значительно быстрее, нежели в старых, традиционных регионах. Этот процесс может отражать как новые, более прогрессивные производительные силы (обеспечивающие большую относительную прибавочную стоимость), так и более высокий уровень эксплуатации, основанный на низких зарплатах, а также высокой интенсивности и продолжительности труда. Нередко инновационные, более эффективные технологии сочетаются с низкими зарплатами работников.

Возникновение новых капиталов и новых форм производства создает основу для структурного кризиса – кризиса, который является следствием изменения структуры капитала. Хотя подобные кризисы не происходят с частотой циклических кризисов, они, тем не менее, случались и прежде – во времена т.н. «Великой Депрессии» в Англии конца 19-го века (в результате промышленного роста в Германии и США), и в 1930-х годах, после роста массового производства и уровня эксплуатации в США в 1920-х. Кризис капитализма, который несет в себе, помимо циклических элементов, ещё и существенные структурные элементы, обычно получается особенно затяжным и тяжелым. Кроме того, структурные кризисы могут генерировать значительную напряженность, когда из-за изменений в географическом локусе капитала могут произойти попытки передела сфер политического и экономического влияния (отсюда возникает межимпериалистическое соперничество). Наконец, разрешение структурных кризисов может потребовать существенной перестройки капиталистических институтов, чтобы приспособить их к новым отношениям. Яркий пример подобной перестройки и реструктуризации – Бреттон Вудские соглашения, ставшие итогом Великой Депрессии 30-х годов и Второй мировой войны.

Нынешний кризис, очевидно, также является одновременно циклическим и структурным. Очень значительный рост производственного потенциала, накопления капитала произошел в таких центрах, как Китай, Корея, Индия, Бразилия и т.п. Этому в значительной степени способствовала громадная армия резервного труда, сосредоточенная в сельской местности, которая могла быть задействована для расширения наемного труда в промышленности на уровне зарплаты существенно более низком, чем в традиционных центрах капиталистического накопления. В результате, с одной стороны резко вырос уровень эксплуатации наемного труда во всем мире, а с другой стороны, столь же резко повысился спрос новых промышленных центров на сырье. Что привело к росту благосостояния в регионах, экспортирующих сырые материалы.

Обе эти характеристики способствуют кризису капитализма в мировом масштабе. Однако, внутри общего кризиса существует очевидная неравномерность. В старых центрах, мы видим, как капиталы перетекают из производительных секторов в сферы финансов и недвижимости. Поэтому вполне можно говорить о разделении финансового и промышленного капитала (очень похоже на сдвиг Англии к капитализму рантье в конце 19-го века).

Но есть и нечто более существенное: мы видим, как в условиях капиталистической конкуренции и давления на прибыли, капитал в старых центрах накопления сумел обезопасить себя – путем перекладывания налогового бремени на рабочий класс. Это удалось капиталу, потому что в этих центрах рабочий класс потерпел поражение.

В то время как в старых центрах накопления финансовый капитал поглощает производственный капитал, в новых центрах, в Китае, Вьетнаме, Индии, Бразилии и т.п. капитализм развивается весьма динамично, и кризис практически незаметен. В общем, перед нами изменение структуры мирового капитализма. Мировая буржуазия пытается реструктурировать органы управления процессами накопления, например, преобразовывает G7 в G20. Будет ли эта реструктуризация капитала успешной? Я полагаю, что в отсутствии у рабочего класса в мировом масштабе способности этому воспрепятствовать, капиталу удастся перестроиться, так же, как это случалось в прошлом.

Позвольте, однако, мне ответить на вопрос, который вы не задали в явном виде: есть ли что-либо в сложившейся ситуации, что указывает на наступление окончательного, последнего кризиса капитализма? Хотя немало марксистских экономистов предсказывают конец капитализма (марксисты вообще склонны к этому), я придерживаюсь несколько иной точки зрения. Очевидно, что существует очень серьёзная проблема разворачивающегося экологического кризиса, к которому капитал имеет самое непосредственное отношение. Однако это кризис человечества, а не кризис капитала. Возможность предотвращения кризиса человечества зависит от движения трудящихся, с целью положить конец капитализму всеми имеющимися в распоряжении средствами и чем скорее, тем лучше. И когда такое движение возникнет, можно будет говорить о кризисе капитализма.

РВ/РР: Премьер-министр Канады Стефан Харпер, не стесняясь, распространяет миф о том, что финансовый кризис якобы не сильно затронул Канаду. Оправданы ли подобные заявления? Чего следует ожидать канадцам, особенно вследствие недавних мер жесткой экономии?

MЛ: Верно то, что Канада не пострадала от финансового кризиса в той же мере, что Соединенные Штаты. Но этот факт практически никак не связан с действиями правительства Харпера. Дело заключается в отличии банковской системы Канады от таковой в Штатах. Отчасти можно говорить о несколько меньшей склонности канадцев к финансовым рискам. Но речь не может идти о какой-либо «особости» Канады. Посмотрите на страны вроде Венесуэлы, Чили, Эквадора, Бразилии, других экспортеров сырья в Китай – все они переживают экономический бум.

Существуют две тенденции, определяющие состояние канадской экономики. Первая связана с депрессией в США, учитывая давнюю зависимость канадской промышленности от американских рынков. Другая тенденция отражает сырьевой бум, основанный на экспорте в Китай и другие азиатские страны. Обе тенденции отражают меняющуюся структуру мирового капитализма, и новое географическое размежевание воспроизводится внутри самой Канады. Такие провинции, как Квебек и Онтарио, занятые преимущественно производством, серьезно пострадали от кризиса, в то время как Альберта, Саскачеван и Манитоба неплохо устраиваются, торгуя своими природными ресурсами.

Правительство Харпера связало свою судьбу с последней группой провинций, с новыми центрами накопления. В своем так называемом проекте бюджета, в своей решимости провести трубопроводы, чтобы обслуживать Китай, в своей заинтересованности в китайских и иностранных инвестициях, в сокращении природоохранных мероприятий и т.п. шагах оно делает ставку на структурные изменения мирового капитала. Эта стратегия имеет важнейшие последствия для канадской экономики. Некоторые специалисты говорят о «голландской болезни», т.е. об ударе по канадскому производству в результате роста курса канадского доллара, связанного с экспортом сырья. Правительство Харпера своей стратегией толкает страну к старой модели экономики, основанной на колке дров и черпании воды, к опустошению природных ресурсов, по типу того, что произошло в Венесуэле всего за несколько лет нефтяного бума.

В настоящий момент пересекаются две тенденции. Бюджетный дефицит отражает судьбу старого капитала – особенно проблемы американской экономики и сокращение налогов на корпорации и лиц с высоким уровнем дохода. В США слабость рабочего движения позволила крупному капиталу успешно провести в жизнь программы экономии и сокращения социальной сферы.

С другой стороны, экспорт сырья, серьезно поднявший курс канадского доллара относительно американского, подорвал экспорт промышленных товаров, а также такие отрасли, как лесной сектор.

Разумеется, эти две тенденции существуют не в разных мирах. Быстрое накопление капитала в Китае и других развивающихся странах само по себе завязано на рынки развитого и богатого Севера. В той мере, в какой последние будут приходить в упадок, это будет, несомненно, сказываться на накоплении капиталов в первых и на спросе на сырье в них. Когда это случится и спрос на сырые материалы упадет, Канада встанет перед серьезными трудностями, её ожидает долговременный спад. При прочих равных это усилит капиталистический проект жесткой экономии.

Так что на вопрос что ждет канадцев в ближайшие годы трудно дать определенный ответ. Это зависит от многих факторов. Если рабочий класс продолжит отступать и слабеть, нам предстоит увидеть все новые и новые атаки капитала на социальные программы, здравоохранение, образование, на все то, за что люди боролись и что завоевывали в предыдущие десятилетия и столетия. Разумеется, это не неизбежно. Ничто не может быть неотвратимым, когда речь идет о классовой борьбе.

РВ/РР: В своей работе «Социалистическая альтернатива» вы утверждаете, что «учитывая неоднородность совокупного рабочего (и различные формы его обнищания), а также использование капиталом этих различий для раскола рабочего класса, необходимо создать политический инструмент, который сводил бы воедино различные части рабочего класса, обеспечивая пространство, в котором народные движения могли бы учиться друг у друга и укреплять единство, необходимое для победы над капиталом». Может ли антикапиталистическая левая Канады сформировать такую партию? Если нет, что надо делать для формирования такой партии?

МЛ: Мой немедленный ответ: нет. Антикапиталистическая левая в Канаде не способна и не готова сформировать партию, способную победить капитал. Но можно ещё и спросить, а способна ли антикапиталистическая левая как таковая когда-нибудь победить капитал? Я сомневаюсь в этом. Когда я занимался проектом «Восстановление левой» в Ванкувере, я подчеркивал, что нам нужно идти дальше организации на основе анти-капитализма, и вместо этого делать упор на необходимости именно социалистической альтернативы.

Анти-капитализм означает для каждого что-то свое. Для некоторых это противостояние большим корпорациям. Для других это оппозиция банкам и буржуазному государству, или международному капиталу, или неравенству и сверхдоходам богачей. Поэтому предлагаемая альтернатива может варьироваться от демонтажа корпораций до введения альтернативной валюты, от поддержки кооперативов и кредитных союзов до отмены частной собственности на средства производства, а то и просто требовать возвращения к старым добрым дням, когда людям фактически гарантировалась хорошая работа и стабильный заработок. Анти-капитализм, т.е. множественность взглядов на то, за что мы не любим капитализм, особенно ярко проявился в движении «Оккупай».

Разумеется, люди должны бороться против всякого наступления капитала на их права и понятия о справедливости. Маркс говорил, что без борьбы за свою копейку рабочие будут слабой, горемычной, изношенной, несопротивляющейся массой и окажутся не готовы к великим битвам. Тем не менее, в отсутствие ясного позитивного видения, капитал непременно сумеет разделить и победить всех ему сопротивляющихся. Профсоюзы, находясь под давлением со стороны капитала, требующего уступок, могут отринуть все вопросы, выходящие за рамки их непосредственных задач, спросив себя: «А что все это даст нашим членам?»

Маркс говорил, что 99% случаев борьбы за зарплату являлись реакцией на предыдущие действия капитала, снижавшего оплату труда. То были попытки удержать прежние рубежи, они шли под консервативным лозунгом «честной платы за честный труд». Это был именно консервативный лозунг, так как рабочие сражались под ним за сохранение существующих условий, которые у них отнимали хозяева. И хотя такие лозунги способствовали укреплению коллективной мощи и сплоченности рабочих, Маркс подчеркивал необходимость выхода пролетариата за пределы партизанских войн с капиталом и его государством, чтобы начинать борьбу под революционным знаменем за полное уничтожение капиталистических отношений.

Если мы хотим победить капитализм, мы должны понять его природу и предложить социалистическую альтернативу. Эту позицию я пытался выразить в своей работе «Социалистическая альтернатива: реальное развитие человека», в которой я выступаю за версию социализма, включающую в себя общественное владение средствами производства, рабочую демократию и производство для удовлетворения общественных потребностей, а не для обмена. Акцент на человеческом развитии объединяет все эти элементы и, в потенциале, может объединить различные направления антикапиталистической борьбы. Такой взгляд на социализм как на строй, предоставляющий оптимальные условия для развития человеческой личности, содержится в «Манифесте» - общество, в котором «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». Нам необходимо объединить свои усилия в борьбе за такое видение социализма.

Победа над капиталом не может быть результатом некоего коллективного прозрения. Она требует сознательного усилия. Однако любая попытка в настоящий момент создать партию для победы над капиталом будет справедливо рассматриваться как предложение очередной авангардистской секты, обещающей построить социализм. Важно сперва понять, что движет людьми, почему они готовы бороться. Тем не менее, мы должны осознать ограниченность партизанских войн против капитала и научиться совместной практической работе над пониманием природы капитализма и необходимости социалистической альтернативы. Это означает создание пространства, в котором народные движения могли бы учиться друг у друга – такие формы, как народные ассамблеи на всех уровнях. Партия, способная победить капитализм, нам нужна, но сейчас мы ещё не готовы к созданию такой партии. Но мы можем развивать социалистический проект, который поможет создать основу для партии нового типа. Эта партия не будет стоять над общественными движениями, и помыкать ими. Она будет их объединять.

РВ/РР: Исходя из опыта Венесуэлы, Кубы и бывшего СССР, каков может быть социалистический ответ на продолжающийся экономический кризис? Как реагировала на кризис Венесуэла? Что могут социалисты Канады и всего мира извлечь из этого опыта?

МЛ: Я только что завершил новую книгу, «Противоречия «реального социализма»: дирижер и дирижируемые», в которой, среди прочего, подчеркивается важность понимания аспектов «моральной экономии» трудящихся классов бывшего СССР для того, чтобы двигаться к социализму. Как известно, в действительности произошло прямо противоположное – тотальная атака на понятия рабочей справедливости и законности, которая явилась интегральной частью реставрации капитализма. К сожалению, многое из того, что происходит на Кубе, указывает на то, что выход из кризиса там ищут на капиталистических путях. Хотя нельзя исключать возврат к социалистическим идеям Че Гевары.

У Венесуэлы канадцам есть чему поучиться. Ведь это капиталистическая страна, богатая природными ресурсами, имеющая опыт «голландской болезни», а также правительство, ставящее целью построить социализм, отличный от попыток 20-го столетия. В частности, правительство Уго Чавеса приняло решение использовать доходы от продажи нефти для колоссального расширения доступа к здравоохранению и образованию, вернуть в государственную собственность основные отрасли промышленности и финансов. Вкладывая прибыли от экспорта нефти в создание местной промышленности, сельского хозяйства, в строительство жилья правительство Венесуэлы пытается продемонстрировать, что в «голландской болезни» нет ничего неизлечимого, если власть стремится обеспечить продовольственную безопасность, всеобщую занятость и удовлетворение социальных нужд граждан.

У Венесуэлы есть множество проблем, важнейшие их которых – унаследованная от колониализма культура кумовства и коррупции (вместе с популизмом). Все эти пороки глубоко проникли и в правительство Чавеса. Но есть и такие элементы, которые могут вдохновить многих канадцев, даже тех, которые не причисляют себя к социалистам и левым. Идеи местного самоуправления, когда люди могут работать вместе со своими соседями в местных советах и коммунах, а также идея рабочих советов (без которых, по словам Чавеса, социализм невозможен) – все это не требует огромных нефтяных доходов и государственных программ. Концепции практической демократии, позволяющие гражданам раскрывать свой потенциал, может понравиться людям именно из-за угнетающего чувства собственного бессилия и отчужденности от власти, распрострененного в современном обществе.

Многое из венесуэльского опыта могут взять на вооружение канадские социалисты. Отобрать у частных корпораций гигантские прибыли от торговли природными ресурсами и направить их на удовлетворение социальных нужд, на создание новой промышленности, находящейся в общественной собственности, на развитие производительных сил, человеческого потенциала. Это могло бы стать прекрасной альтернативой политике жесткой экономии, проводимой крупным капиталом.

Подумайте о том, что ситуация нынешнего кризиса в Канаде могла бы стать совершенно иной, если бы прибыли от продажи сырья возвращались назад в экономику и шли на создание новых рабочих мест, строительство жилья и расширение социальных программ. Капитализм, по словам Чавеса, есть глубоко порочная система – она совершенно не считается с потребностями людей. Мы можем использовать возможности нынешнего кризиса для демонстрации альтернативной системы, с которой можно идти дальше.

Майкл Лейбовитц является почетным профессором экономики в университете Саймона Фрейзера в Ванкувере, Канада.

Оригинал находится на: http://mrzine.monthlyreview.org/2013/lebowitz170113.html