Недавно на «Рабкоре» появилась статья профессора истории, политолога Елены Галкиной «Навстречу России шансона» (http://rabkor.ru/author/elenagalkina). В общем, не суть о чем статья, удивил вывод автора:

«Интеллигенция Российской Федерации в массе своей испытывает к народу нечто среднее между презрением и паническим страхом (оттуда и появляются экстремальные мемы типа «Рашки — квардатного Ватника»). Публицисты-интеллектуалы всерьёз рассуждают, что человеческое достоинство присутствует исключительно у жителей Москвы и Петербурга. Учёный-гуманитарий признаётся, что боится стаек подростков из спальных районов днём сильнее, чем компаний гастарбайтеров тёмной ночью. Девушка-художница сбивчиво рассказывает, как она еле выжила, случайно перепутав в командировке маршрутку и уехав из города-миллионника в область. Ещё немного, и в блогах скоро начнутся диспуты на тему, есть ли у жителей Замкадья душа.

Именно этого власть и добивается колоссальными усилиями своей пропагандистской машины. С одной стороны, мимикрируя под низовую городскую культуру, она убеждает народные массы, что социально близка им (одновременно отнимая последние социальные гарантии). С другой — натравливает креативный класс на «жлобов» и «быдло», якобы ценностно идентичное партии власти)». (выделено мною – К.Р.)

Интерес к креативному классу в последнее время зашкаливает. Не чужды его и некоторые левые, а также близкие к ним публицисты. Потеряв классический пролетариат в омуте неолиберальной экономики, выражать его интересы стало крайне сложно. Тогда за уши из этого же омута был выужен («не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка») некий креативный класс. О сущности этого класса совсем недавно, опять же на «Рабкоре», писал Б. Кагарлицкий:

«Креативный класс» имеет реальную политэкономическую функцию в системе неолиберального капитализма. Но он никоим образом не движет вперед экономику и уж тем более не является основой для её роста. Он существует для того, чтобы потреблять и стимулировать потребление». 1 

Тенденцией стало то, что многие оппозиционные интеллектуалы стараются увидеть в креативном классе то, чего в нем нет – революционность, идущую дальше своих имущественных интересов, закрывая глаза на его буржуазную сущность. Класс этот – вовсе даже и не класс, а выкидыш буржуазии с намеком на интеллигентность.

В статье у Елены Глинской получается, что страхом и презрительным отношением российского креативного класса к народным массам пользуется власть, пытаясь цинично стравить их между собой. Но если посмотреть на него, оставив власть в покое, многое ли изменится?

История знает, что русская оппозиционная интеллигенция, начиная от декабристов и вплоть до Герцена, не просто скептически относилась к народу, а искреннее его боялась. Декабрист С. П. Трубецкой, например, считал, что: «с восстанием крестьян, неминуемо соединены будут ужасы, которых никакое воображение представить себе не может».

«…все они были дворяне, оторванные от простых тружеников по своему происхождению, и боялись стихии народного гнева» – такую оценку декабристам дает историк А. Н. Троицкий. 2 

Либеральное освободительное движение 30 – 40-х гг. XIX в. пришедшее на смену декабристам не избавило российскую интеллигенцию от страха перед народом. Являясь представителями дворянства, среди части которых стала нарождаться буржуазия, они не решались к таким переменам, которые радикально бы затронули простой народ, принеся ему полную свободу во всех отношениях. Крестьянскую реформу западники и славянофилы рассчитывали осуществить силами помещиков и в пользу последних.

«Извечное существование в России сельской общины …должна была предохранить Россию от «язвы пролетариатства» и других болезней капитализма» – считали славянофилы. 3  Показательно, что среди реформ Александра II, проведенных спустя 20 лет, наиболее прогрессивной оказалась судебная, а не экономическая. Наш креативный класс, в определенном роде, напоминает либералов той эпохи. Их волнует не финансовое благополучие народа и наличие свобод у него, а собственный правовой статус.

Однако, не стоит думать, что страх перед народными массами, презрение к нему – исключительное свойство российской либеральной интеллигенции. Явление это территориальными границами не определяется. Представления французской буржуазии о народе описывает историк Мариям Симон: «Начиная с 1840-х годов, возникает определенная боязнь соприкосновения с представителями простого народа. Это так называемый «санитарный страх». Возникает миф о так называемых «отбросах общества», о люмпен-пролетариате с его грязью, болезнями, антисанитарией. Этот сюжет даже стал постоянной рубрикой в парижских ежедневных газетах: тема эта порождала одновременно и страх и интерес.

Тема народного пьянства занимает отдельное место, отодвигая на второй план алкоголизм элиты. Темы заболеваний, которые с определенного периода времени стали считать чисто «народными» заболеваниями (это туберкулез, сифилис и другие эпидемии которые появлялись в 19 веке и наиболее затрагивали беднейшие слои населения)». 4 

Показательно, что с ростом революционных настроений в Европе в 1848 – 49 гг. рос и страх перед народом и презрение к нему. «Вспышка народного гнева породила страх перед народом. Народ из участника и победителя революции превратился в народ бунтующий, дебоширящий. Именно 1848 стал переломным в восприятии парижского люда. Негативное восприятие стало доминирующим. Народ представляли алкоголиками, не желающими работать. Это нашло отражение в литературе 19 века, не только художественной, но и научной.

А завершилось формирование такого страха перед народом в эпоху Парижской коммуны 1871 года

…огромный страх, объявший тогда французскую элиту в чем-то остался жить и в веке 20-м». – заключает Мариям Симон.  5 

У нас нет поводов надеяться, что российская буржуазная интеллигенция по своей психологии разительно отличается от своей дореволюционной предшественницы или же от французской, немецкой или американской. Она панически боится повторения Октябрьской революции. Как и либералы николаевской эпохи, она желает изменить только фасад государственного здания. До тех, кого угнетает капитализм, дела ей нет. Захар Прилепин в «Свободной Прессе» весьма точно охарактеризовал её:

«…пусть вас не вводит в заблуждение недавнее участие ряда либеральных деятелей в недавних массовых протестах.

В целом либеральная интеллигенция никакой революции не желает. Она желает другого – оседлать любые стихийные процессы, чтоб истинно национальной революции не случилось.

Народа, ну, то есть, черни либералы втайне ужасно боятся, и сделают все, чтоб чернь в свои руки власть не взяла никогда. А то «мы помним, чем все это закончилось»». 6 

Итак, какую же еще позицию надлежит занимать интеллигентным либералам и какое отношение они должны иметь к народным массам, если, как правильно определил Б. Кагарлицкий: «инстинктивно они чувствуют, что развитие социального государства означает их исчезновение «как класса»», совершенно не понятно. 7  Зато совершенно очевидна их боязнь народа, презрение к нему без всякого вмешательства власти. Национальной и исторической специфики тут нет никакой. Либеральная буржуазная интеллигенция и ее «креативный класс» руководствуется своими экономическими интересами, а затем уже всем остальным. Но вот почему некоторые левые интеллектуалы приняли «фигу» либералов за революционно сжатый кулак, не совсем понятно.

Примечания

1  Кагарлицкий Б. Алексей Кабанов и политэкономия «креативного класса» <http://rabkor.ru/alexey_kabanov>

2  Троицкий Н.А. Россия в XIX веке: Курс лекций. — М.: Высш. шк., 1997. <http://scepsis.net/library/id_1442.html>

3  Троицкий Н.А. Указ. соч. <http://scepsis.net/library/id_1455.html>

4  Народ, народишко, людишки… О парижанах XIX века со страхом и любовью. http://www.russian.rfi.fr/kultura/20121119-narod-narodishko-lyudishki-o-parizhanakh-19-veka-so-strakhom-i-lyubovyu

5  Там же.

6  Захар Прилепин. Сортировка и отбраковка интеллигенции. <http://svpressa.ru/society/article/62624/>

7  Кагарлицкий Б. Указ. статья. <http://rabkor.ru/alexey_kabanov>