К сожалению, по нехватке времени могу только коротко прокомментировать статью Константина Русяева на объемную и важную тему (либеральной) интеллигенции. Но если будет интерес, с удовольствием продолжу дискуссию.

1. Полностью разделяю скептицизм автора по поводу обвинения Кремля в том, что он (Кремль) якобы "прилагает колоссальные усилия", чтобы стравить "креативную интеллигенцию" с "низовыми слоями". Отмечу только тот пикантный момент, что это обвинение, как и масса подобных, прозвучало с кремлевского сайта Рабкор.ру, где креативной интеллигенции платят, если не ошибаюсь, по 50 у.е. с публикации (заранее прошу извинения у администрации сайта, если мои данные устарели и расценки повысились). Впрочем, пользуясь случаем, призываю Елену Галкину обнародовать хотя бы один единственный пример "колоссальных усилий" кремлевских сидельцев в этом направлении.

2. По исторической части статьи тов. Русяева у меня такие замечания. Разве не правы были те декабристы, которые боялись крестьянских восстаний? Ничего хорошего из них выйти не могло. Крупнейшее в истории Европы крестьянское восстание Пугачева было обречено еще не начавшись и после трех кровополитных лет привело только к укреплению самодержавного строя и крепостной системы. Конечно, в истории ничего не проходит бесследно, тем более такие могучие народные движения. Пугачевщина дала толчок росту дворянского самосознания, формированию первых либеральных тенденций в правящем классе, его нравственному воспитанию (Новиков и его круг) и т. п. Так что, когда историк Троицкий пишет о декабристах, что «…все они были дворяне, оторванные от простых тружеников по своему происхождению, и боялись стихии народного гнева», я не нахожу в этом ничего предосудительного, ничего умаляющего их нравственный подвиг и высокое место в истории русского революционного движения. Если бы большинство представителей привилегированных классов боялись, как декабристы,народного гнева, а не гнева царей и генеральных секретарей, мы жили бы сейчас совсем в другом обществе!

Затем автор останавливается на 30х-40х годах. И видит тот же страх перед народом со стороны просвещенного общества. Цитирую.

Либеральное освободительное движение 30 – 40-х гг. XIX в. пришедшее на смену декабристам не избавило российскую интеллигенцию от страха перед народом. Являясь представителями дворянства, среди части которых стала нарождаться буржуазия, они не решались к таким переменам, которые радикально бы затронули простой народ, принеся ему полную свободу во всех отношениях.

Здесь есть одна неточность. Освободительного движения не могло существовать в период николаевщины как не могло существовать такого движения в условиях сталинщины, да и в целом в период государственной диктатуры РКПб-ВКПБ-КПСС, хотя бы из-за высокого уровня государственного террора. Были кружки политически вполне смирного характера (за исключением небольшой части петрашевцев). Самым радикальным пришлось эмигрировать. И решиться на какие-либо перемены они не могли по той причине, что не имели никакого отношения к власти и ничего изменить не могли, даже если бы захотели. Но меня удивила фраза "полная свобода во всех отношениях".

Такая свобода и в наши-то дни существует только в специфической форме буржуазной свободы покупки и продажи рабочей силы. В каких же еще отношениях могли быть свободны русские крестьяне в середине 19 века? Эмансипация дала крестьянам свободу купли-продажи. Без этого граф Толстой не написал бы Анну Каренину. Ведь именно крестьянская свобода поставила класс Толстого-Левина в экономически и нравственно противоречивую ситуацию, когда невозможность примирения интересов двух свободных людей, наемного работника-крестьянина и землевладельца, стала очевидной для Толстого и других честных представителей его класса.

Автор справедливо отмечает, что славянофилы, да и кое-кто из западников поживших заграницей, страшились появления в России пролетариата. Да и как было не страшиться тех ужасов, которые они наблюдали в столицах буржуазной Европы. Но разве этого боялись одни дворяне-славянофилы (которых к либеральной интеллигенции, тем более нашей, причислить трудно)? А крестьяне? Неужели они были настолько сознательными, что ради торжества капитализма в России были рады уйти из своих изб в фабричные ночлежки? А ведь только из крестьянства мог сформироваться массовый пролетариат в России. Вот почему в нравственном отношении коммунисты оказываются куда в более трудном положении, чем Аксаковы и Хомяковы. Маркс отказывается благословить Россию пока там не произойдет аграрная революция, которая покончит с общиной, сделает большинство крестянства свободными пауперами и бросит их в объятия фабриканта. Ведь это прогрессивно. Так кто же был за народ, то бишь крестьянство, а кто против? Кто желал их пролетаризации, и кто страшился ее?

Помещики, те же Аксаковы, бывшие крепостники, не хотели отдавать народу всю землю. Я их очень хорошо понимаю, как и Софью Андреевну, которая признавая гениальность своего мужа и высокость его помыслов, одно время собиралась объявить Толстого сумасшедшим, чтоб защитить свою семью от нищеты. Отдать всю землю крестьянам означало бы самоубийство для всего помещичьего класса, т. е. большинства образованного общества того времени. Но отдать всю землю крестьянам и тем самым заслужить похвалу со стороны наших современных марксистов означало бы совершить реакционнейший акт с точки зрения нашего великого учителя, который, как известно, считать себя марксистом категорически отказывался. Случись такое безобразие, Маркс плюнул бы на Россию окончательно. Нетрудно понять почему. Чем больше у крестьян земли, тем дальше они от желанного исхода "аграрной революции", от своей пролетаризации и объятий фабриканта. Так кто был лучшим марксистом того времени, Аксаковы или революционеры-народники?

Итак своего рода парадокс исторического экскурса Константина Русяева заключается в том, что свою критику истории либеральной и просто русской интеллигенции он построил на либеральной основе. Последняя заключается, в частности, в приложении внеисторических моральных оценок к экономической и политической истории классовых отношений.

2. Теперь несколько слов о современных делах. Автор сочувственно цитирует такое мнение о "креативной интеллигенции" еще одного автора Рабкора.

«Креативный класс» имеет реальную политэкономическую функцию в системе неолиберального капитализма. Но он никоим образом не движет вперед экономику и уж тем более не является основой для её роста. Он существует для того, чтобы потреблять и стимулировать потребление».

То есть получается, что интеллигенция, либеральная или каких других политических окрасов, попросту говоря паразит, так как вперед экономику не "двигает"? Но в буржуазном обществе, экономику может "двигать" куда бы то ни было только один класс -- буржуазия. Она и только она занимает командные позиции во всех без исключения сферах материального и духовного воспроизводства жизни. Только она решает куда "двигать" и как. Все остальное и все остальные, включая "креативный класс" (что за идиотское название!), в рабочее время делают только то, что надобно капиталистам. Так что здесь явно какое-то недоразумение. К сожалению, автор не разъясняет, не дает конкретных примеров, кто же, наконец, входит в этот паразитический класс. Поэтому я дам свое понимание (рабочее и гипотетическое), кто сегодня может причислять себя к классу творчески созидательному. Наверное, это ученые, инженеры, архитекторы, художники, писатели, организаторы производства и т. п. То есть это люди высоко образованные в специальных областях знания и практики, а также имеющие некоторую степень свободы в своей профессиональной деятельности. Так как речь не идет о буржуазии, среди которой тоже немало творческих людей, мы имеем дело с интеллигенцией в широком смысле этого слова, людьми наемного умственного и духовного труда. В своей значительной части, возможно даже в своем большинстве, эти люди придерживаются антикоммунистических взглядов. В этом я согласен с автором. Наверное, нередко среди них можно встретить и надменное отношение к "простым людям", презрение и даже вражду к рабочему люду. В этой среде наверняка популярны идеи неравенства людей, кастовости, права на привилегии и т.п. Но так ли это важно в сравнении с одним, но фундаменальным фактом их принадлежности к наемному труду?

"Либеральная буржуазная интеллигенция и ее «креативный класс» руководствуется своими экономическими интересами, а затем уже всем остальным."

К такому заключению приходит автор, как будто существуют классы, движимые "всем остальным", а не в первую очередь своими экономическими интересами. Я же расцеловать готов нашу буржуазную интеллигенцию за ее верность своим экономическим интересам. Потому что именно в этом и состоит залог нашей будущей дружбы. Дружбы между людьми наемного труда. Эти люди очень разные. Как правило большой любви друг к другу не испытывают. Скорее наоборот. И для этого есть серьезные причины. Но то, что их объединяет, несравненно прочнее, чем все остальное. Марксистская политика должна сфокусироваться на высвобождении этой связи от гор наваленного на ее идеологического шлака.

Прав ли автор, что антикоммунизм современной "креативной интеллигенции" и даже интеллигенции вообще это некая системно присущая ей идеология? что ученые и поэты, журналисты и хирурги, инженеры и педагоги обречены на антагонистические отношения с работниками преимущественно физического и "нетворческого" труда, с "пролами"? Я вижу в этом совершенно необоснованный фатализм. Если это действительно так, историческая программа марксизма была бы утопией. Но это не так. И статья тов. Русиянова подтверждает это противореча своей заданности. Весь когда он пишет о "буржуазной интеллигенции", он не относит к ней ни себя, ни своих интеллигентов-единомышленников. В чем же разница? В структурном положении автора и "буржуазного интеллигента"? Но тогда, в чем именно это различие состоит? Я преподаватель, по убеждениям коммунист. Рядом со мной работает другой преподаватель, по убеждениям либерал. В его и моей работе есть определенный творческий элемент. Ну и в чем структурная разница между нами? Ее нет. В системе капиталистического способа воспроизводства общества мы занимаем одно и то же место. Мы оба наемные работники в сфере образования. И при этом между нами есть идеологические различия. Сходные различия мы найдем в среде заводских рабочих и других отрядов наемного труда. Неужели мы придадим этим различиям, этим мозговым фантомам статус непреодолимых, фатальных противоречий вечно разделяющих нас?! Как глупо это было бы с нашей стороны!

И еще один момент. "Буржуазная интеллигенция", пишет автор, "панически боится повторения Октябрьской революции." Пожалуй и так. Но, положа руку на сердце, спросим себя, разве нет у интеллигенции серьезных причин бояться такого повторения? И одна ли интеллигенция боится этого? Разве нечего и всем нам бояться повторения 70 лет после Октября 17-го? Какой зрелый, отвечающий за свои слова, современный человек захочет пройти эти 70 лет снова и провести через них своих детей и внуков? И ради чего? Чтобы снова очутиться там, где мы есть? Ночь, улица, фонарь, аптека?

Говорите, интеллигенция боится? И правильно делает, что боится! В России за битого двух небитых дают. Так и с нашей битой историей интеллигенцией. Так и с нашим битым историей рабочим классом. Ни тот, ни другой на повторение Октября 17 не согласятся. Они пойдут другим путем, как говорил один из классиков, и это будет не его путь.

И совсем последнее. В поддержку моей уверенности в возможность нашей будущей крепкой дружбы.

На днях попалась мне на глаза статья Модеста Колерова "О новом социализме и пропаганде гомосексуализма". Я не специалист в российских либералах, но, если верить информации в сети, Колеров - архитипичный либерал послесоветского разлива, либерал божьей милостью, пробы негде ставить. Но Колеров - наемный работник, пусть и привилегированный, и поэтому он не имеет никакой возможности что-то изменить в обществе, где всем заправляют крупнейшие капиталисты, госбюрократы и уголовники. Так вот Колеров - честный "буржуазный интеллигент" приходит с такому выводу.

я, либерал, антикоммунист и консерватор, - вынужден сказать, что без нового социализма, нового государственного социализма и демократического социализма России не подняться и не выжить. Нам, либералам, антикоммунистам и консерваторам, следует это признать. Ибо только новый социализм даст России социальную консолидацию и позволит обществу сохраниться.

Я, коммунист, разделяю эту уверенность с Модестом Колеровым и вижу в нем и других "буржуазных интеллигентах", каких бы мыслей они сейчас не придерживались, будущих товарищей в борьбе за будущую социалистическую Россию.