Пролетарии всех стран, извините…

                                                                                  (Шутка времен «Перестройки»)

Пролог

Что происходит в современном мире с классовой борьбой? Для нас – леваков, марксистов, ленинцев, социалистов и т.п. «прогрессивной общественности» - это, без всякого преувеличения, больной вопрос. Ведь классовая борьба есть смысл нашего существования, стержень нашего мировоззрения, та волшебная призма, через которую мы разглядываем историю и окружающую действительность. В священных для нас книгах и социологических теориях постоянно утверждается, что борьба классов есть двигатель общественного развития и единственный путь преобразования общества антагонистического (т.е. несправедливого и нехорошего)  в общество неантагонистическое – т.е. справедливое и хорошее. Мы любим и умеем подолгу и увлеченно рассуждать о классовых битвах, анализировать их «движущие силы», уроки, перспективы и противоречия.  Всякий, кто смеет отрицать всемирно-историческое значение классовой борьбы, есть для нас реакционер, мракобес, черносотенец, враг трудового народа и буржуазный прихвостень. Словом, людей, столь преданных идее борьбы классов, так красиво о ней рассуждающих и до такой степени готовых в любую минуту в эту самую борьбу ввязаться, как мы – леваки, марксисты, ленинцы и социалисты – на всей планете, да и вне её пределов тоже, днем с огнем не сыщешь.

Тогда почему, спросите вы, я назвал классовую борьбу «больным вопросом»? Если все мы столь едины по этому вопросу, если стройным хором признаем его первостепенную важность и нужность, тогда выходит, что он для нас совсем не больной, а вполне себе здоровый.

Левые силы в поисках открытого классового конфликта

Я вам отвечу. Дело в том, что нынешнее состояние классовой борьбы, как бы поточнее выразиться, не совсем что ли вписывается в наше «классическое» (будем честны сами с собой – книжное и схоластическое) представление о том, как эта борьба должна выглядеть. Сегодня в мире практически нет такого места, где классовый конфликт происходил бы в открытой форме – т.е. в форме прямого политического противостояния наемного труда и капитала, пролетариев и буржуа, открывающего дорогу к социалистической революции. Ближе всего к отрытому классовое столкновение в Венесуэле, хотя и там оно носит преимущественно антиимпериалистический характер, когда во главе национально-освободительных сил выступает военно-бюрократическая группировка буржуазии.

В европейских странах, по которым кризис ударил больнее всего (Греция, Испания, Италия, Португалия, Ирландия), наемные работники и мелкая буржуазия ведут экономическую борьбу против постоянно усиливающегося наступления крупного финансово-монополистического капитала на остатки социального государства, пытаясь отстоять кое-что из социально-экономических завоеваний трудящихся послевоенной эпохи. Попытки эти выглядят не слишком удачными, если не сказать – обреченными. Во-первых, потому что крупный капитал сегодня интернационален и идет в авангарде неолиберальной «глобализации», в то время как рабочее движение, по традиции ещё времен «Холодной войны», организуется преимущественно в рамках своих национальных государств и защищает, по сути, отжившие своё производственные отношения, основанные на приоритете национальных рынков и «классовом сотрудничестве» трудящихся со «своей» буржуазией.

Во-вторых, средства, при помощи которых западные рабочие ведут свою борьбу – партии, профсоюзы, парламентская демократия и т.п. – перестали быть эффективными, покрылись коростой бюрократизма и коррупции, лишились всякого прогрессивного содержания и фактически стали обслуживать враждебную сторону.

Перенесемся на Ближний Восток. Пару лет тому назад многие из нас возлагали немалые надежды на т.н. «арабскую весну». Вовсю шли разговоры в том духе, что, дескать – вот оно, начало «мировой революции», глобальный кризис наконец-то пробудил угнетенные массы Третьего мира, империализм получил смертельный удар, от которого ему уже никогда не очухаться, и теперь мяч перешел на половину поля западного пролетариата, который вот-вот хорошенько лупанет по нему – и «усё, карачун тебе, Церетели», то бишь мировой капитализм.

В реальности события развивались по совсем иному сценарию. Если судить череду арабских революций 2011 года «по плодам их», то едва ли такие сочные плоды, как уничтожение режима Каддафи в Ливии и кровавая баня в Сирии, коей конца и края не видать, могут вызвать что-либо кроме отвращения и желания поскорее их выплюнуть. Разбуженное площадью Тахрир движение «Оккупай Уолл-Стрит», вместо того, чтобы похоронить гидру капитала в её поганом логове, после бестолковых шествий «за нашу и вашу свободу» похоронило само себя под обломками раскола и маргинализации.

О «мировом пожаре» и «крахе империализма» никто уже и не вспоминает.

Казалось бы, «Дориан, какой урок, какой страшный урок!».  Но нет, для нас, радикальных леваков, видимо никакие «уроки» впрок не идут. На занятиях по новейшей истории мы, как правило, либо сладко дремлем, нежась в эмпиреях наших эротических фантазий, либо сосредоточенно ковыряем в носу, либо крамольные книжицы украдкой почитываем. А некоторые умудряются все вышеперечисленные занятия проделывать одновременно.

Посмотрите: едва успела полыхнуть очередная заварушка, на сей раз в Турции, как левый сегмент интернета заполнился обильными порциями возбужденных материалов, исполненных в печально знакомом жанре  - эдаком причудливом гибриде «вестей с полей» и «записок сумасшедшего».

Вооружившись мощнейшей оптикой, радикальные публицисты и аналитики принялись разглядывать в турецких беспорядках ростки «социалистической революции», «парижской коммуны» и отчаянно взывать к неким «левым политическим силам», которые, как водится, «возглавят протест» и поведут его в «правильном направлении». Подобные взывания, как нетрудно догадаться, послужат убойной отмазкой сразу после того, как турецкая буча завершится пшиком (а она, скорее всего, тем и завершится, ибо Турция все-таки не Ливия и не Сирия, а солидная региональная держава с крепким правящим классом и давними дружественными связями с Империей), и сей факт придется как-то объяснять интересующейся предметом публике, разумеется, с «классовых, марксистко-ленинских» позиций. И тогда мы в тысячу первый раз прочитаем у тех же самых радикалов о том, что «социалистической революции» не случилось по причине неспособности «левых сил» в нужный момент встать во главе протестного движения, «четко сформулировать народные требования», «стать авангардом рабочего класса», «повести за собой массы», и далее со всеми остановками.

Однако не будем чересчур строги к самим себе. Вышеописанное поведение нетрудно объяснить. В отсутствие «настоящей», «правильной» Классенкампф, которая, как следует из умных книжек, просто обязана постоянно «развиваться», «обостряться» и «нарастать», тем паче во время «кризиса», нам, левакам, не остается ничего иного, кроме как изо всех силенок создавать видимость её наличия. Хотя бы в виртуальном пространстве, пусть и довольно сомнительными приемами, которые в народе принято именовать раздуванием из мухи слона и симуляцией оргазма. Тем более, что имеющийся в нашем распоряжении «теоретический арсенал», состоящий преимущественно из скверно переваренных современным сознанием «прописных истин» столетней, а то и стопядидесятилетней свежести (которые, к тому же, благодаря настоящей революции в области оргтехники, стало так легко воспроизводить путем примитивного копипаста готовых цитат из классиков), вряд ли позволяет нам рассчитывать на нечто большее, нежели спекулятивно-имитационные потуги с благородной целью «развития самого передового учения».  

Раз классовой борьбы нет, или даже она и есть, но в некоей таинственной «закрытой» форме, то зачем мы, левые, тогда вообще нужны в этой жизни? Что нам тогда делать? Где работать нам тогда, чем заниматься? Ведь у 21-го века растут года, и уже совсем скоро будет их семнадцать…

Подобно древним языческим жрецам и принявшим у них эстафету высокой духовности современным православным попам, которые борются с засухой при помощи молитв о дожде, мы, служители культа социальной революции, возносим к нашим историко-материалистическим небесам горячие мольбы о «нарастании классовой борьбы».  Пока, признаемся честно, без особого успеха.

«Антизюганизм» как сублимация бессилия

Впрочем, насчет безуспешности я, пожалуй, перегибаю палку. Кое-какие успехи имеются. Не то чтобы усердными мольбами и темпераментным стучанием священными фолиантами по столу нам удалось разжечь открытый классовый конфликт – ничего похожего, к сожалению, не случилось - однако на определенные достижения в сфере литературно-публицистической указать можно. В частности, вот уже добрых два десятка лет процветает у нас одно довольно оригинальное направление: критика КПРФ и, особенно, её бессменного вождя Геннадия Андреевича Зюганова. Не проходит месяца, а то и недели, чтобы то или иное издание «независимой левой» не порадовало своих читателей очередным разгромным материалом, остро и бескомпромиссно разоблачающим «оппортунизм», «ренегатство», «предательство», продажность, проституирование всего самого святого и т.п. пороки «единственной легальной оппозиции антинародному режиму». Жанр «антизюгинга» необычайно плодотворен. Да что там говорить, для доброй части наших «истинных коммунистов» запрет на анти-кпрфную пропаганду означал бы, по сути, смертный приговор. Ибо ни на какую иную тему писать и рассуждать они уже просто не способны…

Основной мотив практически всех критиков официальных коммунистов заключается в утверждении, что Зюганов сотоварищи «сковывают революционную энергию масс» и «тормозят классовую борьбу» в РФ. При этом как бы подразумевается, что борьба классов в нашей стране идет семимильными шагами, а для возглавления сей борьбы насущно необходима «настоящая революционная партия». Будь только у нас такая партия, и тогда, как образно выразился один современный марксист-ленинец, «жили бы мы сейчас при коммунизме, а не мотали сопли на кулак в буржуазной эРФии, вспоминая былое величие нашей страны».  Зловредные оппортунисты и ренегаты из КПРФ не только не хотят становиться авангардом рабочего движения, но, по заданию буржуазии, всячески его разлагают, вставляют ему палки в колеса и «мотают сопли на кулак».

Недавно Лефт.ру опубликовал целое исследование талантливого молодого автора Александра Машнина под названием «Рабочее движение и его оппоненты», посвященное критике идеологии зюгановской конторы. Статья, отметим, весьма и весьма добротная, безусловно, интересная, написанная с марксистских позиций, живым языком, снабженная многочисленными ссылками на теоретические труды и публичные выступления лидеров КПРФ. Рекомендую всем с нею ознакомиться.

Начинает автор, как, впрочем, и почти все «профессиональные» антизюгановцы, с «аксиоматического» утверждения: «С развитием капитализма в России обостряется классовая борьба». Восприятие подобного рода «бесспорных» констатаций доведено у нашей левой публики до автоматизма, до условного рефлекса. Звенит звонок – «развитие капитализма», и тут же начинается обильное слюноотделение в виде «обострения классовой борьбы». А как же иначе? Ведь нас «так учили», ведь мы так выдрессированы самой матерью-природой. За сигналом о «развитии капитализма» непременно появляется аппетитный кусок мяса – борьба классов вместе со всеми своими причиндалами.

Но, скажете вы, и будете совершенно правы, человек все-таки не подопытная собачка. Он, правда, животное, но животное мыслящее, общественное, способное критически оценивать окружающий мир, в том числе и окружающие «аксиомы». Когда, допустим, официант в ресторане несет нам заказанное рагу из баранины, то животное начало в нас, разумеется, выделяет слюну, однако начало человеческое затем внимательно смотрит в тарелку, дабы критически проверить не только факт наличия в ней обещанного продукта, но и его вкусовые и прочие качества. И если, не дай Бог, сии качества покажутся нам неудовлетворительными, то официанту и шеф-повару несдобровать.

Аналогичным образом следует отнестись и к постулату о корреляции между развитием капитализма в РФ и обострением классовой борьбы. Необходимо проглотить слюну и проверить наличие в реальной жизни вообще, и в работе тов. Машнина, в частности, обоих продекларированных в меню ингредиентов. Внимательно прочитав статью, можно обнаружить, что если о развитии капитализма автор говорит много и красноречиво, то фактов «обострения» борьбы классов не приводит никаких. А коли так, значит, рушится вся сакраментальная конструкция, бессильно разваливается на несвязные фрагменты зловещая картина удушения Зюгановым и К. героического рабочего движения. Получается, что бичуемые тов. Машниным «красные пуришкевичи» вовсе никакие не «ликвидаторы» и не «ренегаты». Ведь для того, чтобы стать ликвидатором, надо иметь что-то такое, что можно ликвидировать, а чтобы стать ренегатом, надо сначала, как ни крути, а обладать некими стойкими убеждениями (хотя бы как у того же Каутского), от коих затем можно смачно отречься. Каким убеждениям изменили Зюганов, Никитин, Рашкин? Какое движение они ликвидировали? Именно на такие вопросы защиты пришлось бы отвечать государственному обвинителю, прокурору Александру Машнину в ходе гипотетического процесса над «ренегатами и ликвидаторами» из КПРФ. Боюсь, что убедительного ответа у него бы не нашлось. И наш народный суд, самый гуманный суд в мире, Зюганова и его бизнес-партнеров непременно бы оправдал, как трамвайного воришку Кирпича, которому изобретательный следак Жеглов подкинул в карман кошелек.

Сама постановка вопроса о «ренегатстве» и «ликвидаторстве» кпрфовских руководителей, об их якобы «торможении» классовой борьбы и рабочего движения – неправомерна ни юридически, ни исторически. Существуй у нас настоящее, мощное и самостоятельное рабочее движение, стало бы оно обращать внимание на жалкую кучку мелких идеологических и политических жуликов, вышедших в тираж бездарей и халтурщиков, сибаритов и импотентов, делающих невинный гешефт на торговле депутатскими креслами и ностальгии по СССР? Стало бы оно занимать себя препирательствами с обреченной, вымирающей организацией, на две трети состоящей из пенсионеров? Да оно пронеслось бы мимо всей этой компашки «не повернув головы кочан», с ветерком и свистом, как поезд мимо нищего. Будь у нас настоящая, а не высосанная из немытого пальца радикальных теоретиков война классов, позволила бы такая война «красным пуришкевичам» не то что  «ликвидировать», а даже только слегка притормозить себя? Да она бы смыла этих самых пуришкевичей легко и непринужденно, как поливальная машина засохший голубиный помет с утренней весенней мостовой.

Баллада о евразийском мужике

Понятно, что одним лишь «единственно верным» взглядом ортодоксальных леваков-марксистов современная палитра воззрений на классовую борьбу не исчерпывается. Мир наш так устроен, что в нем на всякую крайность всегда найдется другая крайность – столь же «верная» и ничуть не менее «единственная». Возникнув однажды, обе крайности ведут свое содержательное, насыщенное мучительными раздумьями и бурными страстями раздельное существование, чтобы в некий заранее непредсказуемый момент схлестнуться друг с дружкой и слиться в едином порыве взаимной ненависти. Так зарождается и развивается борьба идей…

Впрочем, в нашем случае речь идет не совсем о крайностях, а, скорее, о некоторых расхождениях во взгляде на борьбу классов, имеющих место в лево-патриотической среде. Внешняя острота этих расхождений не должна вводить в заблуждение. Все не так страшно, ибо противоположности подобного рода могут вполне мирно уживаться не только в одной, допустим, политической организации, но даже и внутри одной отдельно взятой черепной коробки.

Дело в том, что довольно существенная часть наших прогрессивно мыслящих сограждан вообще не склонна придавать классовой борьбе первостепенное значение. Есть она, нет её, открытым способом протекает или закрытым – не столь важно. Да и кому её вести? В кругах, близких к КПРФ, да и вообще среди патриотической оппозиции распространено мнение о том, что у нас в стране «нет пролетариата». Ну, то есть, не то чтобы совсем нет – кто-то где-то кое-где ходит на работу и получает зарплату, так что кое-какой завалящий пролетариатишко все-таки у нас местами ещё сохраняется. Однако «как класс в его истинном, марксистско-ленинском понимании» (знатоки иностранных языков добавят тут с умным видом «Klasse fur sich») пролетариат в нашей стране отсутствует напрочь. В качестве политэкономической основы для столь прискорбного положения вещей объявляются «деиндустриализация», «засилье мещанских ценностей», а также то «бесспорное» обстоятельство, что все мы сегодня живем «за счет нефти», или, образно выражаясь, «сидим на нефтяной игле». Здесь, правда, у некоторых несознательных граждан могут возникнуть сомнения: как ни крути, а нефть сама по себе есть только темная маслянистая жидкость со специфическим запахом. Ни рук, ни ног у неё нет, в пищу она не годится, кредита в банке не имеет - словом, не совсем ясно, как можно жить за её счет. «Но мы ведь живем!» - резво отпарируют ваши сомнения сторонники теории «отсутствия пролетариата». И веско присовокупят, что мы, дескать, живем плохо и скудно, а существуют страны и народы, например Саудовская Аравия, которые за счет нефти живут припеваючи: и бензин у них даровой, и социалка щедрая, и молодые семьи квартиры бесплатно получают. Вот вам и железобетонное доказательство – «так жить можно»! Что тут скажешь?

Ползем дальше. Экономический базис «за счет нефти» неминуемо порождает и воспроизводит соответствующую социально-культурную надстройку. Вместо положенных по штату трудолюбивых пролетариев, «общество нефтяной иглы» плодит ничего не производящих мещан-потребителей - «паразитов». В этом месте обычно следует экскурс в недалекое прошлое. В недалеком прошлом обнаруживается, что на нефтяную иглу подсел уже брежневский СССР – ну а раз подсел, то тут же и начал, сперва потихоньку, а затем во всю дурацкую прыть плодить этих самых паразитов. Но паразитам в СССР было плохо, так как там их «отправляли в ГУЛАГ» и «заставляли работать». Паразиты, ясное дело, работать не хотели, а хотели только потреблять. А СССР, значит, им мешал. Тогда паразиты решили развалить СССР. И в какой-то момент, при помощи «предательства» Горби, Яковлева и Ельцина, паразитам удалось развалить СССР. Но паразиты, помимо того, что были паразитами, оказались к тому же конченными мудаками. Почему? Потому что, развалив СССР, они ликвидировали промышленность, армию и КГБ, оставшись один на один с «мировой закулисой» и «антинациональной элитой». Впрочем, закулисе сегодня даже не требуется для осуществления своей главной цели – «геноцида коренного населения» - прибегать к вооруженной силе. Она вполне успешно добивается своего посредством информационной агрессии, завоза мигрантов, насаждения чуждых ценностей и пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних.

Казалось бы, ситуация тупиковая и беспросветная. Этноцид неотвратим, нация обречена на жалкое прозябание и неуклонное вымирание. И все-таки, господа-товарищи, наше дело не совсем безнадежно. История бывает не только злой и жестокой. Иногда, правда очень редко, она дает своим заблудшим детям скидку и проявляет милосердие. Сегодня она предоставляет нам, истощенным умственно и падшим духовно  паразитам, шанс. Маленький и последний. Как в американской лотерее или русской рулетке. Заключается сей шанс в том, что среди нас, отпетых паразитариев земли русской, существует тонкая прослойка патриотически мыслящих особей, мощных аристократов духа, подлинных элитариев - потенциальных вождей национально-освободительной борьбы против мирового зла. Что позволяет этим гигантам подняться над серой и унылой массой рядовых паразитов? Прежде всего, разумеется, сила их интеллекта и высокоразвитое сознание. Первая дает им возможность глубоко проанализировать нашу катастрофу, второе же, то бишь сознание, не позволяет титанам мысли спокойно спать по ночам, постоянно бередит их совесть и зовет к самым решительным действиям. Поэтому в народе этих сверхлюдей зовут просто и ласково – когнитарии. Проживают когнитарии в больших городах, преимущественно в городе-герое Москве, и ведут самый обыкновенный, т.е. паразитический, «за счет нефти», образ жизни. Загадка же природы (отметим – загадка спасительная) состоит в том, что сознание когнитариев, вопреки устаревшим законам марксизма, не является отражением их бытия, ибо оно есть сознание антипаразитическое. Когнитарии всем своим нутром ненавидят паразитов и неистово желают поскорее их извести, стереть раз и навсегда их омерзительную проекцию на светлый лик нашей прекрасной планеты.

«Но в чем же спасение?» - спросите вы. «Антипаразитическое сознание – это, кто спорит, великолепно, но ведь одним сознанием не только гору не свернешь, но даже мусорное ведро не опустошишь. Как ни крути, а потребуется материальная сила...». Представьте себе, друзья, найдется и материальная сила. История смилостивилась над нами не только тем, что сохранила кое-где островки непаразитического сознания. Она, родимая, не позволила полностью исчезнуть и полезному бытию, оставив нам на радость и надежду «национально-ориентированный капитал». Не спрашивайте меня, что это такое – я не знаю, а врать и выдумывать не хочу. Тем не менее, учат нас когнитарии, такой капитал, хороший и прогрессивный, существует, а я им верю. Теперь дело за малым: надо, чтобы «национальный капитал» дал денег когнитариям. Только и всего. И тогда все пойдет как по маслу: на полученные средства когнитарии «восстановят Гулаг», заставят паразитов работать, создадут седьмой технологический уклад, построят СССР-2 – и будет всем нам счастье! Заметьте, что вышеперечисленные благорастворения воздусей и блаженства праведных упадут нам в руки без всякого пролетариата, которого, как известно, у нас нет и быть не может, а также без всякой классовой борьбы.  Вам понравилось? Мне – так даже очень!

Однако давайте уже прервемся. Делу время, потехе час, гласит народная мудрость. Настало время сесть в скоростной лифт, и спуститься с просторного и светлого верхнего этажа волшебного небоскреба наших политологических утех прямиком в мрачный, душный и тесный подвал той исторической реальности, что дана нам в ощущении. А выйдя из лифта и проникнувшись атмосферой жесткой и безжалостной действительности, не мешало бы провести небольшой,  весь из себя такой кратенький политэкономический ликбез. Насущность таких ликбезов вряд ли следует ставить под сомнение.

Ибо человечество сегодня интенсивно проходит процесс «обратной эволюции»,  интеллектуально и культурно развивается передом назад, движется, перефразируя Троцкого, «От Коминтерна к обезьяне». Все больше наших людей полагают, что Солнце вращается вокруг Земли, что теория Дарвина есть зловредная выдумка «мирового правительства», имеющая цель «сократить поголовье быдла», верят в Барабашку, Лунтика, План Даллеса и космических пришельцев. На ведущих каналах ТВ обаятельного профессора Капицу с его «Очевидным невероятным» сменила сексапильная экс-шпионка Анна Чапмэн, а также выступающие под её патронажем экстрасенсы, колдуны и бесчисленные «эксперты непознаваемого» - мужчины и женщины неопрятного вида с нездоровым блеском в глазах, увлеченно толкующие о «тарелочках» и жизни на Марсе.

Поэтому всем тем, кто причисляет себя к передовому отряду интеллигентов-когнитариев, не грех иногда выходить к простому народу и разъяснять ему некоторые основополагающие принципы мироустройства. Капицу-сына мы, конечно, заменить не сумеем: силенок и умишка все же пока маловато, да и с обаянием дело, к сожалению, обстоит далеко не так, как того бы хотелось… Но про кое-какие очевидности среди невероятностей почтенной публике напомнить все же попытаемся. В качестве заслуженного когнитария покажу пример, и напомню широкой общественности одно, казалось бы, нехитрое, но весьма существенное обстоятельство, открытое буржуазными политэкономами ещё в незапамятные времена: источником богатства народов является труд. Современная цивилизация создана трудом. Вся человеческая история есть не что иное, как история развития труда: его разделения, дележа его плодов, усовершенствования его орудий, усложнения отношений к нему и вокруг него, попыток (покуда не слишком успешных) освобождения, как его, так и от него самого. Все, что нас окружает (кроме дикой природы, коей уже почти и не осталось), обретает свою ценность лишь постольку, поскольку является или являлось объектом  приложения чьего-то труда. Не составляют исключения и природные ресурсы. Сама потребность в их использовании возникает на определенной, достаточно высокой стадии развития материального производства. Ну а затем эти самые ресурсы надо у природы взять, т.е. добыть, доставить в нужное место и подвергнуть трудоемкой обработке, дабы получить в результате требуемый полезный продукт. Таким образом, возникает длинная и сложная производственная цепочка, концы которой, особливо в нашем сегодняшнем глобализированном хозяйстве, запрятаны иногда так глубоко, что далеко не каждый их сыщет…

Впрочем, чтобы понять основные принципы функционирования данной цепочки, знать местонахождение её концов вовсе не обязательно.  Вполне достаточно уяснить то, что каждое новое звено цепочки  - это, прежде всего, труд многих и многих людей, и каждый раз этот труд добавляет к продукту новую стоимость. Разница между этой стоимостью и необходимыми для её получения трудозатратами образует прибыль, которая оседает в кармане или на банковском счету владельца средств производства. На сегодняшний день сей владелец носит гордое имя Капитала. Именно он организует процесс производства, решает кого, где, как и на каких условиях в нем занять, а также когда, с кем и какой частью своей прибыли следует поделиться, чтобы процесс не увял бы и не затух, а, наоборот, продолжился с ещё большим задором, напором и энергией. Последнее крайне важно, ибо капиталу, чтобы жить, требуется постоянно самовозрастать, любой ценой.

По противоположную сторону от Капитала находится наемный труд, собственно и являющийся создателем добавленной стоимости. Наемному работнику достается только та часть прибавочного продукта, которую ему удается выторговать себе у Капитала на т.н. «свободном рынке». В большинстве случаев эта часть более-менее совпадает со стоимостью набора товаров и услуг, необходимых для поддержания повседневного существования и воспроизводства работника и его семьи.

Из вышесказанного напрашивается вывод о том, что главным источником общественного неравенства в современном мире является отношение между собственниками средств производства, капиталистами, с одной стороны, и производителями, наемными работниками, не владеющими орудиями труда, с другой стороны. Однако, кроме того, что как сам труд, так и его плоды неравномерно распределяются между капиталом и производителем, существует ещё и немалая разница в доходах и условиях жизни между различными регионами нашей планеты. Помимо политической экономии есть ещё и такая штука, как политическая география. В одних регионах сосредоточены преимущественно чистые, высокооплачиваемые и высокотехнологичные производства, в других – грязные, экологически вредные и малооплачиваемые, одним странам и народам достается от общемирового пирога кусок побольше и пожирнее, другим – поменьше и потощее, а третьим вообще только рожки да ножки. Тут действует закон неравномерного развития капитализма. В зависимости от своего места в мировом производстве и потреблении, в зависимости от характера и степени эксплуатации наемного труда капиталом, страны и народы разделяются на «центр» и «периферию». Как нетрудно догадаться, разделение на центр и периферию воспроизводится не только в масштабах всей планеты, но и внутри каждого отдельного региона. Не является исключением и наше родное «евразийское пространство». Будучи, в свою очередь, периферией по отношению к империалистической метрополии – США и ЕС – наше пространство, подчиняясь закону неравномерного развития, создает внутри себя свои собственные центр с периферией. Главным финансовым и политическим центром Евразии является, угадаем с трех раз – правильно, город-герой Москва, средоточие, как мы уже отмечали, когнитариев – идейного и духовного авангарда постсоветских паразитов. Относительное благополучие и зажиточность города-героя, образующие социально-экономическую почву для произрастания и размножения авангарда, создаются, как мы теперь поняли, вовсе не «за счет нефти», и даже не за счет газа, а за счет неоплаченного труда работников евразийской периферии, часть которых, между прочим, проживает и в самом городе-герое, проходя под рубрикой «рабочих-мигрантов», или, по-русски, гастарбайтеров. В то время когда когнитарии пребывают в мучительных раздумьях о судьбах нации и судорожно ищут выходы на пути возрождения национального величия, десятки миллионов «трудящихся востока» за мизерную плату, без новогодних и первомайских каникул, гнут спину на полях и стройках евразийского капитализма. 

А как же Саудовская Аравия и её «экономическое чудо», опять спросите вы. Да точно так же, дорогие мои. Тем же самым центро-периферийным макаром. За разницей, может быть, в отсутствии когнитариев. Хотя, кто их знает…

Справедливости ради укажем, что центром своего ближневосточного региона саудовское чудо-юдо является не столько по воле божьей, сколько по назначению Соединенными Штатами Америки представлять в регионе их имперские интересы. Но сути дела это не меняет. Внимательно присмотревшись к саудовскому королевству, мы обнаружим в нем как эксплуатацию, так сказать, внешнего пролетариата, так и ещё более беспощадную эксплуатацию пролетариата унутреннего – все тех же гастарбайтеров. Своим числом последние едва ли не превосходят «коренное население», и, как положено, подвергаются помимо экономического притеснения ещё и всяческим унижениям и издевательствам, вплоть до публичной декапитации (отрубания головы).

Так что, «дорогие мои москвичи», нам следует крепко зарубить себе на носу одно неоспоримое обстоятельство: всякий раз, когда наше с вами когнитарное сознание, подобно ветхой, давно не ремонтированной канализационной трубе, прорывается мощной струей… прогрессивных и высокогуманных идей, сей лучезарный и благоуханный процесс происходит во многом благодаря тому, что от Нового Узеня до Бреста нет такого места, где бы сеятель наш и хранитель, евразийский мужик не стонал.

О прилюдных декапитациях у нас, правда, пока что-то не слышно – тут мы позорно отстаем от Саудовской Аравии. Но, учитывая ударные темпы распространения в нашей стране религиозного мракобесия, а также всё растущее стремление встающих с колен патриотов приобщиться к «традиционным ценностям», ничего ещё не потеряно: доплюнуть и даже переплюнуть энергетические королевства Ближнего Востока по уровню просвещенности и человеколюбия - для нас вполне посильная задача.

Классовая борьба «сверху» и «снизу»

Предвижу хор раздраженных восклицаний: «Слушай, братан, вот ты тут перед нами битый час распинался, нудно жевал свое марксистское мочало, доказывая существование классов и евразийского мужика. Но мы и сами с усами, кое-что в общественных науках кумекаем, телевизор смотрим, на улицу выходим, и о наличии у нас классов с мужиком хотя бы смутно, но догадываемся. Ты нам не об этом растолкуй. Ты растолкуй нам о классовой борьбе, как обещался. Что с ней все-таки происходит, куда она, болезная, движется, и подает ли вообще признаки жизни? А если не подает, то, будь добр, объясни почему».

Буду, товарищи, откровенен. Хожу я вокруг да около, растекаясь мыслью по древу и жуя мочало, вовсе не потому, что желаю ввести кого-то в заблуждение. Упаси Бог! Просто-напросто нет у меня для вас, уважаемые, простого, короткого и исчерпывающего ответа на вопрос, почему нет в сегодняшнем мире, и особенно на постсоветском пространстве, настоящей, открытой борьбы классов. Кое-какие мыслишки да наметки, конечно, имеются, иначе не взялся бы за статью. Но пока это всего лишь сырые зернышки и сварить из них аппетитную, наваристую кашу нельзя. Нужно ещё много-много зерен, маргарин, соль, специи. Да и мясца кусочек не повредил бы…

В общем, не мудрствуя лукаво, предлагаю я вам снарядить совместную экспедицию, которая займется исследованием вопроса о состоянии классовой борьбы на современном этапе исторического развития. Помните известную поэму Н.А. Некрасова? Ту самую, где группа экстремистски настроенных евразийских мужиков («семь временнообязанных») собралась на несанкционированный митинг и приняла резолюцию пойти искать по свету «кому живется весело, вольготно на Руси»? Очень давно, в те древние времена, когда на телеэкранах был один сплошной Капица-младший, эту поэму проходили в школе. Проходят ли сегодня, я не знаю. Скорее всего, не проходят, ибо в нынешней Руси нет никакого смысла стаптывать лапти в долгих скитаниях, дабы узнать, кому на ней жить весело и вольготно. Путешествовать с такими странными целями в наши дни ни один дурак не согласится. Зачем? Достаточно включить тот же телевизор, раз и навсегда освободившийся от всех и всяческих нудных капиц, и насладиться последними сплетнями из жизни насеком… т.е., пардон, «звезд». Или почитать список журнала «Форбс», зайти на Википедию, Компромат.ру… Короче, источников информации хоть залейся.

Но вот на вопрос о состоянии классовой борьбы вам ни один Форбс ответа не даст. Для Форбса этот вопрос решен раз и навсегда – в пользу крупной монополистической буржуазии, финансовой и сырьевой олигархии – и поднимать его заново нет никакого резона. Существующее положение вещей Форбс вполне устраивает. Но нас, когнитарный авангард наемного труда, оно совсем не устраивает. Отсюда вывод: кому, как ни нам, рыть носом землю в поисках правды о борьбе классов.  

Но где же начать искать эту правду? Признаюсь вам как на духу, что ради обнаружения истины я не убоюсь и самых дальних путешествий. Да хоть бы и через Атлантику махнул – разведать, что думают о борьбе классов левые политические мыслители, располагающиеся в непосредственной близости к главным центрам капиталистического накопления.  

Попалась на глаза статья популярного американского политолога Джеймса Петраса, под названием «Классовая борьба как двигатель прогресса и регресса». Картина современной борьбы классов рисуется Петрасом, как вы уже догадались, отнюдь не оптимистических тонах. Скорее даже в пессимистических. Нет, автор конечно и не думает отрицать существование классовой борьбы в наше время или умалять её важность, упаси Бог. Скорее наоборот. Вслед за Марксом, он объявляет классовую борьбу движущей силой истории. Однако, утверждает Петрас, борьба эта может идти не только в сторону прогресса, но и в обратном направлении – т.е. к регрессу. Именно туда она и ведет человечество в последние десятилетия. Буржуазия, делает вывод Петрас, оказалась куда более прилежным и усидчивым учеником Маркса, чем трудящиеся и их «дорогие руководители» из профсоюзной и партийной бюрократии. Власть и собственность имущие лучше, нежели эксплуатируемые, осознали значение классовой борьбы, сумели консолидироваться, объединить свои силы, изыскали внутренние резервы и навязали рабочему движению классовую борьбу «сверху». Трудящиеся же, во главе со своими «вождями», погрузились в благодушную беспечность, утратили классовый нюх, похерили свое классовое сознание и легко уступили врагу историческую инициативу. В общем, с горечью заключает Петрас, классовая борьба «снизу» оказалась на поверку жалким подобием классовой борьбы «сверху». Ни те средства, которыми ведется борьба «снизу», ни та идеология, на которую она опирается, не идут ни в какое сравнение с мощнейшими и эффективнейшими инструментами, находящимися в руках у господствующих классов империалистического, финансово-монополистического капитала. Отсюда и все наши беды.

Вы спросите, а что же предлагает Петрас? Критика – это, конечно, хорошо, критиковать и плакаться в жилетку мы и сами любим и умеем, ну а что же нам, сирым да убогим, делать? Конкретно Петрас не предлагает ничего. Говорит, что надо «наводить мосты между миллионами эксплуатируемых, отверженных и ограбленных, которые все потеряли и, наконец, осознали, что только классовая борьба поможет им возвратить утраченное человеческое достоинство и жизненные стандарты». Кто будет «наводить мосты» - не уточняется. Словом – «Крепитесь!». Идущий, да обрящет…

А ещё Петрас пишет, что «международная солидарность в ближайшей перспективе возможно только между трудящимися вассальных государств, ибо рабочие империалистических стран, США, Германии, Великобритании, до сих пор сильно связаны со своим правящими классами». Т.е. заграница, по крайней мере «цивилизованная», нам вряд ли поможет. С другой стороны, а разве мы сами не связаны с нашими «правящими классами»? В общем, вопросов как всегда намного больше, нежели ответов…

Хотя, справедливости ради отметим, что Петрасу и ему подобным западным левакам все же полегче. Они вдохновляются опытом Латинской Америки, активно поддерживают Кубу, наблюдают вживую таких политических гигантов, как Чавес (до недавнего времени), Моралес. Да ведь и западное «гражданское общество», как к нему не относись, а тоже кое-каких героев рождает. Ассандж там, Сноуден… Конечно, это не совсем working class heroes, но все же существенно лучше, чем Саша Навальный со своим Кировлесом или Сережа Удальцов со своим чудесным грузином-спонсором. Т.е. я не хочу сказать, что Саша с Сережей недостойно представляют наше «гражданское общество». Они, разумеется, большие удальцы, однако против Ассанджа и Сноудена выглядят, согласитесь, бледновато…

Но черт бы с ним, с «гражданским обществом», в конце концов, тут мы от «цивилизованного мира» спокон веков отставали. Можем и ещё столетье-другое потерпеть. Главнейшая и глубочайшая задница, товарищи, не в гражданском обществе, будь оно трижды неладно. Главный позор наш в том, что сегодня мы плетемся в самом хвосте даже там, где дело касается социальных коллизий, в которых прежде нам не было равных: наличие классовой борьбы и революционно настроенных трудящихся. Были времена, когда весь мир, все прогрессивное человечество, затаив дыхание глядели на нас, кто с надеждой и восхищением, кто с ненавистью и презрением, но никто с равнодушием. Мы давали всем угнетенным и страждущим планеты практические и теоретические уроки борьбы классов. Ныне нам самим уже впору брать такие уроки – правда, мы и не особо желаем, неохота с печки слазить. Вы скажете, что особенно не у кого и учиться сегодня. Это если и верно, то лишь отчасти. Да, классовая борьба, как мы уже не раз отмечали, повсюду пребывает в упадке – сие есть неопровержимый факт. Но «в упадке» ведь не означает, что её нет вовсе. Люди наемного труда продолжают бороться за свои права в Европе, в Азии, в Латинской и даже в Северной Америке. Современная классовая борьба «снизу» сочетает в себе как старые, традиционные формы, выработанные ещё в пору расцвета национального капитализма (или, если угодно, национального социализма), так и новые формы (на глобалистском новоязе «социальные технологии»), опирающиеся на последние достижения в области средств коммуникации и манипуляции массовым сознанием.

Вполне естественно, что современные технологии классовой борьбы лучше и быстрее осваиваются господствующими «элитами» и применяются ими «сверху», для ещё большего угнетения и закрепощения наемного труда. Этому способствует сам факт собственности имущих классов на новейшие достижения науки и техники, а также находящаяся в их руках историческая и политическая инициатива. Но, как и в прежние эпохи, сам ход развития (кризиса и деградации, если кому больше нравится) господствующего порядка вынуждает правящие классы «делиться» с угнетенными знаниями и умениями, поддерживать своеобразный «обмен веществ» между всевластным центром и безвластной периферией. И трудящиеся, разумеется, только при условии, что они не лежат на печи и не плачутся без конца о своем «великом прошлом», вперив в закоптелый потолок грустно-негодующий взгляд, а активно борются с классовым противником, постепенно научаются действовать адекватно создавшейся социально-экономической обстановке. Наемные работники не только копируют методы своих поработителей, но и, что главное, начинают вырабатывать собственные организационные приемы и идеи, благодаря которым у них появляется шанс перехватить инициативу, сбросить цепи эксплуатации и перейти к строительству нового общества. 

Пока, конечно, дело идет туго. Движение «снизу» нарастает по преимуществу стихийно, в нем практически отсутствует идейный и организационный стержень. Поэтому оно нередко становится удобным объектом манипуляции со стороны внешних, имперских сил, стремящихся использовать массовое недовольство капитализмом в целях подрыва непокорных режимов и дестабилизации конкурирующих экономик – т.е. направить народную революцию в выгодное мировому империализму «оранжевое» русло. В странах третьего мира, особенно на Ближнем Востоке, такое вмешательство извне во внутренний классовый конфликт приводит к трагическим, кровавым последствиям. Там, где народу удается сбросить со своей шеи постылую диктатуру, через некоторое время обнаруживается, что на шею села диктатура ничуть не лучше, а то и хуже прежней. Приходится все начинать сызнова, нередко в куда как более тяжких условиях.

Однако ничто в истории не проходит даром. Набивая кровавые синяки и шишки, массы приобретают бесценный опыт политической борьбы, обрастают идеологией и лидерами, учатся распознавать друзей истинных и мнимых, оттачивают классовое чутье и боевые навыки. К трудящимся классам приходит осознание того, что только они сами, своими руками, головами и сердцами, своей организованностью, зрелостью и настойчивостью могут довести до победы святое дело собственного освобождения.

Такова диалектика развития борьбы классов, растолкованная мною для вас самыми простыми, если не сказать вульгарными, словами и выражениями. В этой картине, пусть и намазюканной довольно грубыми мазками, но зато, смею надеяться, правдивой и искренней, не только находится осмысленное место для классовой борьбы «сверху» и «снизу», но и просматриваются кое-какие контуры радужной перспективы прорастания борьбы «снизу» новыми качествами и даже её перерастания в «открытую», т.е. революционную, пролетарскую борьбу за государственную власть и общественную собственность.

Загадка от Швондера800

Что же мешает нам сегодня, как выражался один из последних классиков марксизма-ленинизма, нАчать классовую борьбу «снизу»,  не говоря уже о том, чтобы опосля её углУбить? Помех и препятствий скопилось столько, что не знаешь, откуда нАчать перечисление. Основной, краеугольной и «системообразующей» помехой мне все же представляется упорное нежелание значительной, если не подавляющей части нашего лево-социалистического актива вообще поднимать тему об исторических причинах и корнях идейного и организационного бессилия современного русского («евразийского») пролетариата. Оно, в принципе, и понятно: ведь придется задавать себе множество «неудобных» вопросов, ворошить «великое прошлое», расставаться с целым сонмом сладких, утешительных иллюзий и предрассудков. Это, согласитесь, в разы, в порядки труднее, чем костерить последними словами безобидного оппортуниста и соглашателя, дедушку Зю. Все это, друзья мои, ох как тяжело, нечеловечески тяжело, по себе знаю…

Наконец, ведь в какой-то момент, порассуждав критически туда-сюда, окажешься перед неотступным выводом, перед, так сказать, категорическим императивом: необходимостью слезать с печи, точнее с её современной ипостаси, с дивана, такого приятного, уютного, западно-восточного, оборудованного мягкими подушками, кондиционером и беспроводным интернетом. Можно даже сказать – коммунистического дивана. Как такое пережить? Сразу делается мучительно больно за бесцельно прожитые годы…

Тем не менее, несмотря на все трудности, находятся среди нас смелые и отважные экземпляры, не боящиеся прямо поглядеть в глаза неудобной реальности и нелицеприятно поставить вопрос о политической и организационной несостоятельности российского пролетариата. Ещё несколько месяцев тому назад моё внимание привлекла небольшая статья блоггера shwonder800 под красноречивым названием «Бей рабочего в зубы или немного о проблемах российского рабочего движения». Автор сетует на «беспрецедентную пассивность российских рабочих и проблемы нашего профсоюзного движения, которые она порождает». Он справедливо указывает на то бесспорное обстоятельство, что развитие капитализма в России ведет к усилению эксплуатации промышленного пролетариата, к постоянно возрастающему давлению новых «хозяев жизни» на рабочего, выражающемуся во вполне естественном, и, добавим, законном стремлении этих «хозяев» выжать из работника максимум возможного, платя взамен по самому минимуму. Описываемые тов. Швондером800 условия труда на российских заводах вполне соответствуют классическим представлениям о «периоде первоначального накопления»: «устаревшее и морально, и физически оборудование, полное отсутствие техники безопасности, неустроенность быта и рабочего места, неисполнение ТК, отсутствие оплаты за сверхурочные, низкие заработные платы и т. д. Мнения рабочих никто не спрашивает, на них орет начальство и порою их рабочее место и все что на нем происходит напоминает кромешный ад.»

Адептам «теории паразитов» будет не слишком приятно читать подобные вещи…

Автор риторически восклицает: «Казалось бы, самое время организоваться и сопротивляться!». Но люди не сильно хотят сопротивляться, предпочитая «ходить на работу без гордости и радости, просто для того чтобы получить свои отработанные 25 тысяч».

Не будем придираться к «гордости и радости» работы «на дядю» - таковой, как известно, не существует в природе – но, в целом, картину тов. Швондер800 нарисовал, к сожалению, верную. Люди держатся за свою «гарантированную» штуку баксов и готовы терпеть ради неё мат-перемат приказчиков, отсутствие техники безопасности и ветхие станки. Держа в уме, что больше этой штуки им никто не предложит, а также памятуя о том, что лет 10-15 тому назад зарплату могли и вообще не платить – нечем было…

Совершая свой «рациональный выбор», наш пролетарий выбирает синицу, т.е. штуку в руке. В поход за журавлем (не стерхом) пока рискует отправиться лишь «авангард» - меньшинство наиболее активных, «пассионарных» евразийских мужиков, которых достал беспредел начальства. Они пытаются организоваться, объединиться, создают независимый профсоюз, качают права, устраивают бучу. «И конечно же совершают кучу юридических, стратегических и тактических ошибок» - повествует тов. Швондер800. Ещё бы они их не совершали…  Не получив поддержки пассивного большинства, авангард постепенно затухает. Кого-то удается подкупить, кого-то – запугать, а кое-кого просто выставляют за ворота. Таким образом, очередная проба сил «атакующего класса» оканчивается с нулевым, если не отрицательным, результатом, и благополучно оседает в анналах истории российского рабочего движения.

Товарищ Швондер800 не только интересно и живо излагает, но и внятно, по-деловому, по-марксистски честно и бескомпромиссно ставит очень больные вопросы:

«Почему так происходит? В 80 если не в 90% случаев смерть профсоюза, а вместе с ней и последних возможностей улучшить положение на рабочем месте, происходит от лени и трусости рядовых рабочих, которые не могут перевесить героизм лидера и единиц активистов собравшихся вокруг него. Откуда берутся лень и трусость? Очевидно, что из общественных представлений, которые господствуют в нашей стране. А общественные представления, являются следствием определенного развития производственных сил и производственных отношений. В то же время общественные представления оказывают и обратное влияние на производственные отношения. Но что же в данном случае первично?»

Что же первично: бандитско-олигархический капитализм или лень и трусость? Кто кого «в данном случае» породил? То ли капиталистическая курочка снесла трусливое и ленивое яичко, то ли яичко, будучи снесенным, оказало на свою мамашу «обратное влияние». Поди тут разберись в этой диалектике, хоть с поллитрой, хоть без… Да и стоит ли вообще разбираться, копаясь во всей этой яичной скорлупе? Какая разница, что в этом порочном круге первично, что вторично, что третично. Пусть бездельники-философы ломают над этим головы. Нам надо думать о том, как его разорвать.

Понятно, что порвать зловещий круг, в котором трусость, лень и пассивное иждивенчество производителей намертво закольцевались и витиевато переплелись с потребностями и интересами номенклатурно-воровского, чиновничье-олигархического капитала, будет очень непросто. Потребуется совершить, по меньшей мере, ещё один подвиг Геракла, причем в роли античного героя придется выступить классу наемных работников современной России. В первую очередь от нас требуется осознание создавшейся ситуации и умение ставить перед собой острые, неудобные вопросы, побуждающие к критической переоценке нашего прошлого и настоящего. 

Именно в этом контексте ценность небольшого материала блоггера  Швондер800 стоит неизмеримо выше многих томов и гигабайтов нашей лево-патриотической публицистики и аналитики. Заслуга блоггера Швондер800 состоит уже в том, что он поднял данную проблему, при том, что предыдущие 799 швондеров, не говоря уже о шариковых и нелюбящих пролетариат буржуазных профессоров, поднять её не пожелали. Согласитесь, в наше время и это уже немало!

Буксир для «людей будущего»

То, что вопросы начинают ставиться – хорошо. Хуже то, что трезвая оценка плачевного состояния современного рабочего движения в России и на «евразийском пространстве», особенно любые попытки отыскать корни этого состояния в нашем, без всяких кавычек, великом советском прошлом,  вызывают острое неприятие и раздражение у значительной части левой общественности. Ярким примером такого отношения является статья тов. А. Якименко «Почему в России «буксует» рабочее движение», в которой Швондеру800 и ему подобным дается резкая, если не сказать грубая отповедь.

Тов. Якименко сама постановка Швондером800 вопросов о «пробуксовке» рабочего движения в РФ кажется странной, излишней. Не потому, что пробуксовки как таковой не существует, этот факт оспорить никто не берется, он лежит на поверхности. Тов. Якименко полагает, «что ответы на поставленные автором  вопросы, лежат на поверхности и чтобы увидеть их, достаточно просто все разложить по полочкам». Т.е. все, товарищи, на самом деле очень просто, и нет никакой нужды мучать себя и других, заставляя занятых людей ломать голову над очевидностями. На какие же «полочки» предлагает тов. Якименко разложить, будто оцененные и упакованные товары, проклятые вопросы нашего рабочего движения?

Полочка номер раз: автор категорически отрицает процитированное Швондером800 утверждение любящего пролетариат профессора Кагарлицкого, что «российское общество фатально неспособно к простейшим коллективным действиям».

«Каким образом это «неспособное к коллективным действиям» общество вдруг оказалось способно практически мгновенно сорганизоваться в Крымской трагедии (июль 2012 г.), среагировав на случившееся значительно быстрее, чем действующая власть» - спрашивает тов. Якименко, видимо полагая, что своим вопросом бьет наповал заносчивого профессора и его идейных последователей. В действительности выстрел у тов. Якименко получился, к сожалению, холостым. По той простой и очевидной причине, что наводнение в Крымске не имеет никакого отношения к рабочему движению, а взаимопомощь пострадавших от стихии ни единым боком не подпадает под определение борьбы классов. Кагарлицкий ведь не утверждал, что нынешние россияне сплошь хищные звери, подонки, готовые при первой возможности вгрызться друг другу в глотки, убить и ограбить соседа, опуститься до мародерства и т.п. низких и ужасных поступков. Наши граждане и при капитализме не утратили человечности, открытости, умения сострадать ближнему, навыков элементарной самоорганизации в борьбе со стихией и головотяпством властей. С этим, по-моему, не спорят даже самые забубенные либералы и русофобы. 

Однако тов. Якименко, перепутав житейскую самоорганизацию с самоорганизацией политической, классовой, возводит на своей путанице целую теорию. Заявляет, что, дескать, поведение жителей Крымска и солидарность с их бедой многих тысяч простых россиян «напугали ее (власть – И.И.) значительно сильнее, чем все «болотные» демонстрации вместе взятые». Откуда сие известно? «Болотников» власть на самом деле испугалась, чему свидетельствуют не только довольно мягкие притеснения лидеров выступлений, но и посадки, и суды над рядовыми участниками протестов. А вот о репрессиях в отношении крымчан и людей, безвозмездно оказавших им помощь, я что-то ничего не слышал. Наоборот, власти были рады, что пострадавшие заняты спасением себя, своих близких и соседей, не выдвигая при этом претензий верхам, не требуя от них ничего, кроме положенных по закону минимальных компенсаций.

Тов. Якименко все это нисколечко не смущает, и он уверенно и мастеровито прибивает над первой полочкой сразу же ещё несколько. Стучит молоток, визжит дрель, разлетаются во все стороны погнутые гвозди и шурупы. И вот перед нами уже не просто нагромождение полочек, а целый платяной шкаф – величественно-громоздкий, пыльный, набитый до отказа всякой всячиной.

Что же хранится в шкафу? Честно говоря, ничего особо интересного в нем не хранится. Всё содержимое шкафа нам, возможно за некоторыми экзотическими исключениями, хорошо знакомо: его мы видим, слышим и читаем уже много лет, в тех или иных обертках. Исходя из своей, весьма сомнительной, интерпретации трагедии Крымска, тов. Якименко делает ещё более сомнительные выводы. Вкратце их можно сформулировать одним предложением: Наша политическая и организационная беспомощность перед лицом наступления капитала свидетельствует вовсе не о нашей слабости, а, наоборот, о силе. Звучит немного парадоксально? Может для кого-то и да, но только не для тов. Якименко. Согласно его теории, мы, нынешние жители РФ и прилежащих к ней государств, продолжаем оставаться советскими людьми, которых практически не затронула «ведущаяся более 20 лет активная пропаганда индивидуализма и эгоизма», а также «попытка насадить в нашей стране буржуазное гражданское общество, членов которого объединяют лишь их временные личные материальные интересы». А поскольку мы выше этих мелких «личных материальных интересов» и в душе глубоко их презираем, постольку какие-то там жалкие забастовки, рабочие собрания, борьба за копейку, за пятачок, за гривенник и т.п. буржуазные приемчики не вызывают у нас ничего кроме брезгливости и отвращения. Зачем они нам? Зачем нам лишний гривенник, ей богу, что мы, дураки что ли? Ведь мы эту презренную борьбу давно «переросли», как впрочем «переросли» и весь капитализм от ногтей и до волос. Тов. Якименко говорит об этом прямым текстом: «Наш народ ПЕРЕРОС капитализм». Представляете себе: кругом капитализм, за каждым углом, в каждом закоулке, в каждом ларьке, на каждой фабрике, в каждой конторе  - царит капитализм, а мы его, товарищи дорогие, оказывается, уже черт знает когда переросли! Судя по всему, духовный рост у нас значительно опережает постылую материальную действительность. Духовно мы уже вымахали со Шварценеггера, а социально-экономический костюмчик на нас сидит вудиалленовский – маленький, тесный и обтрепанный. И трещит, собака такая, по всем швам…

Откуда же взялся столь бурный рост социалистического сознания, с каких харчей, дрожжей и анаболиков? Никаких чудес, объясняет тов. Якименко: «Сущность советского человека – человека будущего, можно сказать, действительно заложена в самом генотипе российских граждан». Вот она, разгадка – «генотип»! Благодаря этому удивительному генотипу каждый россиянин не только в настоящем является советским человеком, но и автоматически становится «человеком будущего». Согласитесь, это что-то совершенно новое. Во всяком случае, ничего подобного профессор Капица не рассказывал. А ведь был неравнодушен к пролетариату…

Короче, прочь сомнения, долой гнилые рефлексии – будущее за нами! Тов. Якименко со своими единомышленниками нам его гарантируют:

«Мы – люди будущего! И подходить к нам нужно с мерками будущего, а не со старыми лекалами позапрошлого века, которые годятся для народов, не имевших опыта жизни в иной, более прогрессивной общественной формации. Именно в этом главная ошибка наших левых активистов, профсоюзных деятелей, значительной части коммунистов, левых политологов и социологов.»

В общем, для полного и окончательного ажура «значительной части коммунистов» вместе  с левыми социологами и политологами следует во всеуслышание объявить российский народ «людьми будущего», высшей расой, «имевшей опыт жизни в более прогрессивной общественной формации» и потому стоящей высоко над остальными народами. Кажется, нечто подобное (за «формацию» не ручаюсь, но использовались даже более поэтичные термины и метафоры) в истории уже когда-то кое-кем провозглашалось. Но тогда, если память мне не изменяет, «левые активисты» вкупе со «значительной частью коммунистов» (процентов 100) от таких идей с ужасом отшатывались и не щадя живота своего против них боролись. Неужели именно в этом была их «главная ошибка»? Упрямо не желали они понять, что «нельзя к арийским рабочим подходить с теми же мерками, что и к рабочим других капиталистических стран, не знавших национал-социализма». Да простит меня тов. Якименко за два крохотных искажения в цитате из его статьи…

Прошу понимания. Меньше всего в данной ситуации мне бы хотелось «безжалостно разоблачать», «подвергать уничтожающей критике», «беспощадно вскрывать мелкобуржуазные корни», или что там у нас ещё полагается делать с «идейными противниками». Ибо тов. Якименко, разумеется, никакой мне не «противник», а наоборот - хороший человек, коммунист, искренне болеющий за судьбу евразийск…, тьфу, к чертям это идиотское, выдуманное всякими лакеями буржуазии  прилагательное, за судьбу бывшего советского пролетариата и всей душой желающий приблизить сладкий час его освобождения от оков капитала. Но все мы знаем, что благими намерениями нередко выстилается дорога в преисподнюю. Идейная борьба - штука коварная. Политике вообще по большому счету глубоко наплевать, у кого какие намерения. Да и по малому счету, если честно, тоже… Ветряная мельница политической борьбы перемалывает любых Дон Кихотов, стоит им только сделать ошибочный шаг. Это относится, безусловно, и к борьбе идей, носящей в наши дни политкорректное имечко «политический дискурс».

Человек произносит бодрым голосом на первый взгляд верные, «прогрессивные» слова, шагает по прямой, широкой дороге, вымощенной желтым кирпичом, в «правильном направлении», к «высоким идеалам» и зычно призывает остальных следовать за собой. На самом же деле оказывается, что наш доброхот давно забрел в болото, а вся его пафосная риторика о «людях будущего, переросших капитализм», «великой цели» и т.п., все эти восторженные «взвейтесь-развейтесь» тянут его, заодно с его попутчиками за ноги в трясину самых реакционных буржуазных и даже добуржуазных заблуждений и предрассудков.  

Но не будем о грустном. Лучше вернемся к российским рабочим, точнее к их возвышенно-романтическому образу, который с такой любовью и с таким вдохновеньем создал для нас тов. Якименко. Как нам объяснили, эти рабочие уже «переросли капитализм», и теперь ни за что не желают размениваться на такие презренные мелочи, как организация профсоюзов и борьба за копейку. Словами автора, «если уж бороться, то бороться сразу за восстановление социализма в стране, за власть рабочего класса, ибо только такая борьба стоит того, чтобы бороться». Замечательно! Пить, так шампанское, любить – так королеву! Максимализм поистине гусарский. Но отчего же тогда наши рабочие-гусары не вскакивают на коней и не бросаются шашки наголо в борьбу за свою власть и социализм? Тов. Якименко и это известно: оказывается, рабочие ждут ответа на один сакраментальный вопрос. На какой вопрос и от кого ждут ответа?

«От тех, у кого есть время подумать и разобраться, понять истинные причины гибели советского социализма. Ответа тех самых марксистов, которых нынче в России днем с огнем не найти. Рабочим нужно понять, КАК могло так произойти, что власть была вырвана из их рук? Как сделать так, чтобы подобное больше не повторилось?»

Что ж, хочется поверить тов. Якименко. Ведь говорит он так убежденно и красиво, что создается впечатление, будто ему удалось при помощи какого-то чудо-устройства просветить сердце и душу российского рабочего и прочитать там его самое заветное желание. Хотя лично мне ни разу не встречался рабочий, который бы «днем с огнем» искал в России «марксистов», с целью выпытать у них, почему «власть была вырвана из его рук». Видимо в тайной надежде на то, что эти «марксисты», объяснив рабочему что к чему, и увидев, что классовая борьба рабочего «буксует»,  милостиво согласятся взять его вместе со всем его классом на буксир.

Нет, что ни говорите, а концепция тов. Якименко не кажется мне до конца правдоподобной.  Меня упорно гложет мелкобуржуазный червь сомнения.

Во-первых, я все-таки думаю, что у современного российского рабочего найдутся в жизни дела поважнее и понасущнее, чем поиск занесенных в Красную книгу марксистов с последующей их экзаменовкой по теме «Власть и собственность в СССР». У рабочего есть семья, которую надо кормить, есть родители, которым надо помогать, квартира или дом, которые надо содержать – в общем, все то, что некоторые знатоки рабочего вопроса склонны презрительно сводить к «материальным интересам». Но реальная жизнь, к сожалению, устроена так, что именно эти приземленные интересы заставляют рабочего сначала бороться за копейку, потом за пятачок, после за гривенник, и лишь на следующем этапе, набивши как следует кулак и накачавши солидную мускулатуру на «низких» формах борьбы, брать в руки факел и гоняться с ним за марксистами, ленинцами, большевиками, меньшевиками и т.п. просветителями и консультантами по всем интересующим проблемам.

Во-вторых, даже встретив случайно, к примеру, в пивной, после работы, марксиста, и разговорившись с ним о том о сем, наш рабочий вряд ли спросит у марксиста «как могло так произойти, что власть была вырвана из рук рабочих». Не спросит по той простой причине, что знает, или догадывается, или слышал от старших, что никакой власти у рабочих в СССР не было. А вырвать то, чего нет – невозможно.

Тов. Якименко заканчивает свою статью следующим выводом:

«Ответ такой может дать только серьезный марксистский анализ истории СССР второй половины XX века. И пока такого анализа не будет, о серьезном росте рабочего движения в России мы можем и не мечтать. А значит все дело сейчас за революционной интеллигенцией…»

Не знаю, насколько «все дело сейчас за революционной интеллигенцией» - тут, как говорится, бабушка надвое сказала. Но относительно важности «марксистского анализа истории СССР», причем не только второй, но и первой половины 20-го столетия – здесь спорить с автором никто не собирается.

Модернизация «варварскими средствами» или почему они подвергают нас «безграничной эксплуатации»

Кстати, почему многие левые публицисты и теоретики так настаивают на «марксистском анализе» именно второй половины прошлого столетия, подвергая обидной дискриминации половину первую? Чем сия половина им не угодила? Чем не заслужила она чести стать объектом «марксистского анализа»? Как-то не по-нашему это, товарищи. Не по-марксистски, не по-научному. Вы только подумайте, какой поднимется вселенский хай, если в один прекрасный день некая влиятельная, «ортодоксальная» группировка медицинского сообщества объявит о том, что отныне и во веки веков интерес для неё будет представлять исключительно «вторая половина» человека. А именно та, что расположена выше пояса. А та, что ниже – уж извините, господа болящие, тут мы пас. С этой половиной мы считаем у вас априори все должно быть прекрасно, как с мыслями, душой и одеждой у одного классика русской литературы. Да и вообще – как-то неприлично живого человека ниже пояса осматривать. Можно ненароком оскорбить его религиозные чувства… 

Скажете, чушь я болтаю: в медицине ничего подобного быть не может. Допустим, не может. Ну а у нас, в нашей родной марксовой науке? Мы-то чем хуже, что у нас на каждом шагу встречаются такого рода странные «негласные запреты»? Вот, к примеру, широко распространено в нашей левой среде следующее убеждение: дескать, до 1953 года, т.е. до кончины Иосифа Виссарионовича Сталина, в СССР существовало «рабочее государство», диктатура пролетариата, а после смерти Вождя власть немедленно захватила банда номенклатурных «мелкобуржуазных оппортунистов», которая предательски допустила злостный отход от «основных принципов марксизма-ленинизма» и повела страну к постепенной, но ускоренной реставрации капиталистических отношений. Естественно, такой подход к советской истории нацеливает исследовательскую мысль исключительно на ту самую пресловутую «вторую половину» 20-го столетия, оставляя без критической оценки все, что было с нашей страной в предыдущие десятилетия. Ибо чего зря тратить драгоценное время на критику того, что по определению было «в основном» хорошо и правильно.

Тем не менее, в реальной жизни почти никогда не бывает так, чтобы нечто «хорошее и правильное» вдруг, ни с того ни с сего, пусть даже и в результате кончины одного выдающегося человека, быстренько превращалось в нехорошее и неправильное. В нашем случае сразу же возникает вопрос: куда же смотрел тов. Сталин, почему не подготовил себе достойную смену, не воспитал команду умелых, идейных, преданных делу пролетарской революции «преемников», которые, вместо того, чтобы «все развалить», повели бы нас уверенной поступью к коммунизму? Да что там говорить, не только к одному тов. Сталину претензии появляются. Всплывают смутные сомнения насчет неких роковых, «структурных» неполадок в самой «консерватории», то бишь, в социальной системе советского общества, в «социалистическом характере» господствовавших в ней изначально отношений власти и собственности, в декларируемой «неантагонистичности» того общества. И ещё множество неудобнейших вопросов и загадок коварно начинают поднимать голову... 

Мало того, ведь начинаешь задумываться: а не растут ли ноги у нашей сегодняшней беспомощности в том, что именуется «борьбой классов», из той самой священной для всех нас «первой половины»?

Давайте вернемся в начало прошлого века, в эпоху нашей великой Революции, и попробуем отыскать в её перипетиях фундаментальные черты «реального социализма» - общественного строя, взрастившего и воспитавшего не только несколько поколений советских трудящихся, но, отчасти, и нас, их потомков.

То далекое время характеризовалось небывалым доселе обострением противоречий капитализма, вступившего, как мы хорошо помним из классики, в свою «высшую и последнюю стадию» - империализм. Классовый конфликт внутри наиболее развитых национальных государств Запада усугублялся растущими противоречиями между крупнейшими империалистическими державами, перегретым экономикам которых становилось все теснее и теснее в рамках национальных рынков. Борьба за новые рынки сбыта и передел колоний вылилась в беспрецедентную по своей жестокости и количествам жертв Первую мировую войну.

Среди миллионов наемных работников, в особенности среди их идейного и политического авангарда, социалистов и коммунистов, росло и крепло убеждение, что капитализм себя исчерпал и более не в состоянии выполнять свою историческую миссию по развитию производительных сил человечества. Настала пора уничтожить этот изживший себя строй и лежащую в его основе частную собственность на средства и продукты труда, а затем перейти к строительству принципиально иного, коммунистического общества.

Однако более-менее ясного и четкого понимания того, как должен выглядеть новый общественный порядок, не имелось ни у трудящихся масс, ни у их вождей. Все тогдашние (впрочем, как и сегодняшние) представления о коммунизме сводились преимущественно к критике капитализма. Новый строй выводился почти исключительно из отрицания существующей действительности, которая, по мысли Маркса, стихийно создает внутри себя необходимые социально-экономические предпосылки для начала похода в светлое коммунистическое будущее. Никаких подробностей этого похода – его продолжительности, стоимости, стратегии и тактики, описания характера взаимоотношений различных его участников, начальников и подчиненных и т.п. – ничего подобного в классических трудах по «научному коммунизму» найти было нельзя.

Пожалуй, лишь несколько обстоятельств воспринимались как «бесспорные». Первое: новый социально-экономический порядок должен обеспечить более высокую, в сравнении с предыдущим, производительность труда.

Второе: этот порядок должен сделать труд более свободным, а в перспективе вообще освободить человека от труда как средства «борьбы за отдельное существование». Понятно, что первое и второе условие тесно взаимосвязаны: свободный труд по определению более производителен, нежели несвободный, а растущая производительность создает материальные предпосылки для постепенного освобождения человека от необходимости добывать в поте лица хлеб насущный.

Наконец, третья «аксиома», основываясь на накопленном к тому времени человечеством опыте смены общественно-экономических формаций, возлагала главную работу по созданию нового строя на плечи нового господствующего класса. Античный способ производства создавала рабовладельческая аристократия древних Афин и Рима, феодальные порядки «организовывали» крупные землевладельцы, а капитализм явился результатом «свободного творчества» третьего сословия, постепенно сформировавшегося в буржуазию. И вот, наступил исторический момент, когда «бьет час частной собственности», «экспроприаторы экспроприируются», а на смену буржуазии приходит ею же порожденный и воспитанный класс наемного труда – пролетариат. Именно ему своими собственными силами, достижениями и упущениями, открытиями, пробами и ошибками - в общем, своим классовым творчеством, предстоит строить новую, более прогрессивную, свободную и производительную систему организации и стимулирования общественного труда.  

Все вышесказанное, тем не менее, ничуть не приоткрывает завесу над самым тяжелым вопросом: «С чего начать?». Вот перед нами зрелый-перезрелый капитализм, со всеми своими прелестями, создавший вроде бы все необходимые «предпосылки» для того, чтобы разродиться наконец своим наследником-убийцей – коммунизмом. Но как же сделать, чтобы роды все-таки произошли? Как затем принять беспомощного младенца, как его выкормить, обогреть, вылечить от детских болезней, взрастить и воспитать? Кто будет у младенчика повивальной бабкой, кто нянькой, а, когда подрастет, то учителем, воспитателем и директором школы?

Как кто будет, спросите вы. Конечно – пролетариат! И повитухой, и нянькой, и преподавателем в консерватории – всем будет, кем от него стать потребует История. Кому же ещё?

Но не все так просто, товарищи, не все так очевидно…

Все же говорить о том, что ни у революционных масс, ни у их вождей не было совсем никакого образа, или, как теперь принято выражаться, «проекта» будущего мироустройства – было бы несправедливой гиперболой. Уничтожение частной собственности подразумевало переход к общему владению средствами производства и распределению на основе эквивалентного обмена одного количества труда на другое, с постепенным переходом к распределению «по потребности». Разрушение буржуазного государства означало переход всей полноты власти к органам рабочего самоуправления. Было также понимание того, что коммунистическое общество начнет развиваться не из себя самого, а, совсем наоборот: первопроходцам коммунизма придется иметь дело с таким обществом, «которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет ещё родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло». Подобно Афине, появившейся на свет из головы Зевса, коммунизм должен был родиться из «головы», т.е. из последней, самой развитой стадии капитализма. К началу прошлого века высшей формой развития капитализма являлась монополия, в наиболее полном виде воплотившая тенденцию к обобществлению средств производства. Вполне логично было предполагать, что капиталистическая монополия послужит той стартовой площадкой, с которой будет запущен космический корабль на далекую звезду по имени Коммунизм.

Вожди и теоретики русского пролетариата накануне Октября собирались начинать с монополии. Ленин в августе 1917 года характеризовал переходное, социалистическое общество как «одну контору, одну фабрику с равенством труда и равенством платы». В сентябре того же года, т.е. в самый канун октябрьского переворота, находясь в подполье в Хельсинки, Владимир Ильич пишет свою, как бы мы теперь сказали, «знаковую» работу «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». В ней лидер большевиков ставит вопрос ребром:

«Империалистская война есть канун социалистической революции. И это не только потому, что война своими ужасами порождает пролетарское восстание, — никакое восстание не создаст социализма, если он не созрел экономически, — а потому, что государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет»

Ленин дает следующее определение социализма:

«социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией»

Казалось бы, все как всегда по-ленински гениально просто. Существует мощный, прекрасно отлаженный веками естественного развития механизм капиталистической монополии. Проблема лишь в том, что находится сия штуковина в руках буржуазии и её прислужников, всяких там администраторов, бюрократов и инженеров. Задача пролетариата и его политического авангарда проста и ясна как божий день: необходимо овладеть чудесным механизмом и обратить его «на пользу всего народа».

Однако жизнь учит нас за всякой простотой искать сложности. Прежде всего, отметим, что под «государственно-капиталистической монополией» Ильич подразумевает не совсем то, что сегодня, услышав данное словосочетание, представляем себе мы. В общем, это далеко не «Майкрософт», «Газпром» или «Мосводоканал». Ленин писал свою «Грозящую катастрофу», держа перед глазами германское, юнкерско-помещичье-буржуазное милитаризированное государство образца Первой мировой войны. Сам он подчеркивал, что подобный социальный организм «на деле есть военно-государственный монополистический капитализм или, говоря проще и яснее, военная каторга для рабочих, военная охрана прибылей капиталистов». Как видим, монстр ещё тот. «Каторга для рабочих», да плюс к тому военная. Кошмар! И вот Ильич убеждает читателя, что если взять эту каторгу и заменить в ней помещичье-капиталистическое государство на революционно-демократическое, то неминуемо получатся «шаг и шаги к социализму».

Мы стоим напротив адской машины. Она есть средоточие технического, гуманитарного и социального гения человечества, вершина его тысячелетнего развития, результат озарений, мук и страданий, многих тон пота, крови и слез десятков и сотен поколений. Сегодня эта машина заточена и настроена на наше безжалостное порабощение и бесконечное закабаление военной и гражданской каторгой. Можно ли сделать так, чтобы сие чудо техники стало бы не гнобить нас, не «охранять прибыли капиталистов», а верой и правдой служить нашим «коренным интересам»? Если да, то достаточно ли просто взять, и переставить на адской машине клеммы с минуса на плюс? И она сразу же превратится в машину райскую. Нет, вряд ли превратится. Скорее она от перемены знаков либо, в лучшем случае, заглохнет, либо вообще  взорвется к чертовой матери.

Здравый смысл и житейская опытность подсказывают нам, что перестроить адский механизм государственно-капиталистической монополии на пользу трудящимся классам, пожалуй, возможно. Вот только одними лишь манипуляциями с клеммами, проводами и приборной доской дела не сделаешь. Придется вникать в суть устройства, перебирать его, заменять детали, перестраивать электрические схемы, экспериментировать с различными режимами эксплуатации, продумывать и совершенствовать «защиту от дурака». Словом, работа требуется долгая, кропотливая и в высшей степени творческая. Главное, что никто кроме нас, самих рабочих, выполнить её должным образом не сможет. Хотя охотников «поработать» вместо нас найдется великое множество…      

Сделав небольшое лирическое отступление, вернемся к нашему затянувшемуся повествованию. Победа октябрьской революции сделала возможными первые «шаги к социализму», которые, как мы видели, должны были заключаться в повороте государственно-капиталистической монополии лицом к интересам «всего народа». Впрочем, в реальности возможность осуществления этих шагов оказалась во многом призрачной. Дело в том, что в отличие от Германии, в России, стране отсталой, периферийной и мелкобуржуазной, государственный капитализм пребывал в довольно неразвитом состоянии. Положение усугублялось порожденным войной тяжелым промышленным спадом, плавно переходившим в разруху и хаос. Весьма проблематичным оказывалось и понятие «польза всего народа» в условиях преобладания крестьян и городской мелкой буржуазии над малочисленным пролетариатом, а также на фоне лавинообразного обнищания и распада хозяйственных связей.

Трудно отрицать то, что для России столетней давности монополистический капитализм, пусть даже немецкого, буржуазно-юнкерского образца, уже являлся большим шагом вперед. Однако мысль о том, что от «государственного капитализма» всего «один шаг» до социализма, т.е. до «низшей фазы коммунизма», представляется, по крайней мере, глядя из дня сегодняшнего, весьма и весьма неочевидной.

В какой степени капиталистический трест, всей своей сущностью ориентированный на максимизацию прибылей буржуазии, может работать «в интересах революционной демократии»? Может ли вообще, в принципе, рабочая республика служить политической надстройкой над государственно-монополистической экономикой, тем более над экономикой милитаризированной?

Две наиболее известные и последовательные исторические попытки поставить над капиталистической монополией рабочее государство, демократию производителей – в Германии и в России начала прошлого столетия – успехом не увенчались. В первом случае, в Германии, буржуазии удалось подавить пролетарскую революцию в зародыше и, до поры, до времени уйти от «прусского капитализма» к буржуазно-демократической республике.

Во втором, т.е. в нашем, российском случае… всё вышло несколько иначе.

Иначе вышло в основном потому, что для госкапитализма в нашей стране сто лет тому назад работы был непочатый край. Тут Владимир Ильич зрел, что называется, в самый корешок. Более того, государственный капитализм, налаживание крупного промышленного производства в национальном масштабе объективно являлись единственно возможным путем, на котором Россия могла сохраниться как суверенное государство и защитить себя перед лицом западного империализма. Большевики понимали это обстоятельство яснее, последовательнее и глубже всех остальных политических сил, претендовавших тогда на власть.

С Россией в плане госкапитализма в целом ситуация ясна. А что с российским пролетариатом? Какое место отводила история в грядущем строительстве «атакующему классу»? Изначально дело выглядело, скажем мягко, очень неоднозначно. С одной стороны, ускоренное развитие производительных сил, пусть и на государственно-монополистической основе, объективно было на руку трудящимся классам. Отражало их «объективные интересы». С другой стороны, способ производства, которым совершался прогрессивный рывок, с самого начала отводил классам-производителям роль не столько активного субъекта, сколько пассивного объекта преобразований.

Последнее обстоятельство не могло не вызывать разочарования и даже активного противодействия среди рабочих, особенно со стороны их наиболее передовой и политически сознательной прослойки. Такие госкапиталистические меры большевиков, как введение трудовой повинности, милитаризация труда, подмена рабочего контроля командно-бюрократическим централизованным управлением, широкое привлечение буржуазных специалистов, введение потогонных методов стимулирования производительности, пресловутого «тейлоризма» - всё это приводило к стачкам, забастовкам, демонстрациям, восстаниям, а также к формированию политических течений, подвергавших решительной критике методы и приемы «государственного капитализма».

Уже в мае 1918 года Ленин пишет статью «О левом ребячестве и о мелкобуржуазности», в которой дает резкий отпор нападкам на госкапиталистический курс большевистского руководства. Своих оппонентов Владимир Ильич делит на два лагеря: фракция т.н. «левых коммунистов (Бухарин, Бубнов, Осинский, Пятаков, Радек и др.) с одной стороны, левые эсеры и меньшевики -  с другой стороны. Несмотря на то, что «заблуждения» у обоих лагерей вроде бы схожие, отношение к ним у Ленина различное, т.к. первые – это все-таки «друзья», однопартийцы, которые хоть и глубоко неправы, но поддаются перевоспитанию и переубеждению, тогда как вторые – закоренелые мелкобуржуазные враги Советской власти, большевизма, «деклассированные интеллигенты», «лакеи капитала» и т.п. отрицательные персонажи.

Следует признать, что в данной статье, как, впрочем, и почти всегда, ленинская аргументация выглядит достаточно сильной, убедительной, яркой, образной. Позиция вождя мирового пролетариата, как обычно, непреклонна и бескомпромиссна. Особенно это касается ответа на «критику слева» брестского мира, хотя и по «внутренним» проблемам Ильич не дает спуску своим противникам. Он, безусловно, прав в своем утверждении, что «Государственный капитализм экономически несравненно выше, чем наша теперешняя экономика». Тут левым критикам большевистской программы возразить, пожалуй, было нечего.

Прав Ленин и когда говорит о том, что «Социализм немыслим без крупнокапиталистической техники, построенной по последнему слову новейшей науки, без планомерной государственной организации, подчиняющей десятки миллионов людей строжайшему соблюдению единой нормы в деле производства и распределения продуктов», а также о том, что «Социализм немыслим, вместе с тем, без господства пролетариата в государстве».

Но сможет ли пролетариат господствовать в государстве, где в экономике не только преобладают, но и всячески укрепляются чисто буржуазные (и даже добуржуазные) методы стимулирования труда, а заводами и фабриками управляют буржуазные спецы и партийные назначенцы? Захочет ли пролетариат сознательно эксплуатировать самого себя, терпеть, пусть и из «высших интересов», самые изощренные способы извлечения прибавочного продукта?

Вопрос ставился Лениным следующим образом:

«Пока в Германии революция еще медлит «разродиться», наша задача — учиться государственному капитализму немцев, всеми силами перенимать его, не жалеть диктаторских приемов для того, чтобы ускорить это перенимание еще больше, чем Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства»

«Не жалеть диктаторских приемов», «ускорять ещё больше, чем Петр», «варварские средства» - к кому же, интересно, все это собрались применять? Очевидно, что не к саботажникам («саботажники у нас совершенно достаточно сломлены» - пишет Ленин), и не к буржуазным специалистам (им, напротив, гарантируется «высшая оплата труда»). Объектом приложения «варварских средств» должны стать… сами новые «хозяева» жизни, наемные работники. Иного вывода из слов вождя Советского государства сделать просто невозможно!

Ну а кто же станет новым изданием «Петра», кто потащит русского рабочего и крестьянина за волосы из болота вековой отсталости к зияющим высотам «государственного капитализма немцев»? Понятно, что не сами рабочие и крестьяне – ведь не бароны же они Мюнхгаузены, в конце концов. Речь идет о диктаторской власти, но диктатуре не рабочих, а диктатуре, стоящей над рабочими и применяющей по отношению к ним все способы принуждения к труду, вплоть до «варварских».

Теперь мы можем обдумать и оценить смысл приводимого Лениным в статье «тезиса небезызвестного меньшевика Исува»:

«Чуждая с самого начала истинно пролетарского характера политика Советской власти в последнее время все более открыто вступает на путь соглашения с буржуазией и принимает явно антирабочий характер. Под флагом национализации промышленности проводится политика насаждения промышленных трестов, под флагом восстановления производительных сил страны делаются попытки уничтожения восьмичасового рабочего дня, введения сдельной заработной платы и системы Тейлора, черных списков и волчьих паспортов. Эта политика грозит лишить пролетариат его основных завоеваний в экономической области и сделать его жертвой безграничной эксплуатации со стороны буржуазии».

Последнее предложение этого куска текста видится из дня сегодняшнего самым настоящим пророчеством. «Жертва безграничной эксплуатации со стороны буржуазии» - это точь-в-точь то самое, чем мы стали в конце прошлого века, «лишившись основных завоеваний в экономической области». Заметьте, не просто эксплуатации, а именно «безграничной» - этот «небезызвестный Исув», черт бы его побрал вместе с его «тезисом», как в воду глядел!

Кстати, а кто он вообще такой, Исув этот? Видимо для тогдашнего, столетней давности «политического бомонда» он был «небезызвестный», а для нас нынешних оболтусов-паразитов, «жертв безграничной эксплуатации» его имя значит не многим больше пустого звука. Не надери ему Ильич как следует уши, не обзови его «провокатором», «лакеем буржуазии», «иудой капитализма» и прочими нелестными эпитетами – так бы и растворился несчастный меньшевичок бесследно в черной дыре исторической памяти прогрессивного человечества. 

Даже в нашу эпоху безграничной гласности, всепланетной открытости и скрупулезно прослушиваемого ЦРУ Интернета едва ли не единственное упоминание об Иосифе Андреевиче Исуве (партийная кличка Александр) содержится в… Еврейской энциклопедии. Что поделаешь, евреи чтут и помнят своих, пусть этот «свой» - всего лишь третьеразрядный меньшевик. Впрочем, не совсем уж «третьеразрядный», тут я преувеличил. Социал-демократ Николай Валентинов (также «небезызвестный») вспоминал об Исуве в своих «Встречах с Лениным», опубликованных в 1959 году в городе-герое Нью-Йорке, как о «занимавшем видное место в меньшевистской партии выдающемся практике». Судя по воспоминаниям Валентинова, Исув был человеком, безгранично преданным революции, считавшим свое участие в ней «долгом пред угнетенным пролетариатом». При этом теоретиком он вроде бы не был и теоретических споров всячески избегал (что, как мы знаем, не помешало ему попасть под ленинскую раздачу). Его отношение к большевикам было как бы двояким: он не принимал их линию и, одновременно, «не мог быть и против них», видимо отдавая себе отчет в том, что без большевиков революция погибнет окончательно.

Исув возглавлял фракцию меньшевиков в Моссовете, служил в музее труда, писал что-то по статистике и истории рабочего движения. Умер от дизентерии в 1920 году. Наверное, правильно сделал, что умер. Вряд ли бы ему удалось, подобно своим ушлым товарищам по партии, таким как Майский и Вышинский, вписаться в советское начальство и сделать хорошую карьеру в госаппарате.   

Такие как Исув и «левые коммунисты» активно возражали против ленинского лозунга «учиться социализму у организаторов трестов». Они справедливо полагали, что невозможно научиться новому, передовому общественному строю у конструкторов, идеологов и бенефициантов строя старого, свое отжившего. Да ведь и в истории никогда не бывало так, чтобы новый, рвущийся к господству экономический класс брал уроки строительства прогрессивных форм хозяйствования у «авторитетов» и адептов порядка, против которого боролся. Трудно себе представить буржуазного идеолога, призывающего своих братьев по классу «учиться капитализму» у феодальных приказчиков или рабовладельческих надсмотрщиков.   

Однако слабость позиции противников советского госкапитализма заключалась в отсутствии у них внятной и последовательной альтернативы. Такой альтернативы, вероятнее всего, у них и не могло быть, из-за неразвитости российского капитализма и неспособности русского пролетариата самому «вытащить себя за волосы» и стать полноправным хозяином страны, могущим самостоятельно развивать её производительные силы. Российский рабочий класс оказался вынужденным историческими обстоятельствами согласиться на установление над собой диктатуры т.н. «нового класса» - сплоченной группы надсмотрщиков и приказчиков госкапитализма, действовавших «от имени и по поручению» трудящихся и, разумеется, исключительно «в их интересах».

За семь десятилетий нео-петровской «модернизации» под руководством и на «буксире» партии большевиков нашему пролетариату пришлось заплатить полным отказом от самостоятельного экономического, политического и культурного творчества, включая сюда и классовую борьбу. Ибо по легенде советского государственного социализма СССР оставался рабочим (впоследствии «общенародным») государством и никакой борьбы антагонистических классов в нем не могло быть в принципе.

Насколько та легенда была правдива, а насколько нет, советским трудящимся пришлось убедиться на собственной шкуре в конце 1980-х – начале 1990-х годов. Тогда, если кто ещё помнит, вдруг стали твориться уму непостижимые вещи.

Вышло в те далекие уже времена все почти как в сказке «Конек-Горбунок»: дряхлая, беззубая номенклатурная царь-старуха (наследница юных большевистских последователей Петра) перекрестившись, грохнулась в кипящий котел, но в нем не сварилась, а волшебным образом «переродилась» в крепкого, боевитого и высокопотентного доброго молодца-буржуина, который тут же принялся «безгранично эксплуатировать» ничего не понимавших совков. 

Объяснять эту невиданную социальную метаморфозу, копаться в её чудо-диалектике по Бажову, пытаясь приспособить к последней материалистические толкования – всем этим ещё предстоит заниматься нынешним и будущим поколениям исследователей, как марксистских, так, наверное, и не очень марксистских. 

Эпилог

В выходные поехал с друзьями, гостями столицы, на Красную площадь. Прошлись туда-сюда по брусчатке, потолкались у Исторического музея, повернули в Александровский сад. Сфотографировавшись у Вечного огня, направились к знаменитой стелле с именами революционных мыслителей. Здесь нас ожидал сюрприз: памятника на месте не было. Вместо обелиска с именами Мора, Чернышевского, Кампанеллы, Плеханова, Маркса, Энгельса и т.п. светочей прогрессивной мысли, очам многочисленных туристов, в большинстве своем китайцев, открывалась огороженная серым заборчиком площадка с нелепо возвышающимся посередине, будто одинокий жираф над мусорной свалкой, подъемным краном. Под стрелой крана-жирафа покоилось то, что осталось от монумента – искореженный остов, обсыпанный каменной трухой, похожий на обломок выбитого в пьяной драке зуба.

Придя вечером домой, услыхал в новостях как какой-то кремлевский пресс-чиновник с характерной для нынешних времен гоголевской фамилией – не то Хряков, не то Хрюков – вяло разъяснял публике, что стелла снесена не навсегда, а, якобы, отвезена на «реставрацию». Ответственный господин пообещал, что она будет возвращена на привычное место аккурат 4-го ноября, которое, кажется, теперь называется «праздником Согласия» - видимо в честь Согласия жертвы с насильником. Очень может быть, что «отреставрированному» памятнику умелые мастера возвратят его «исторический облик», увековечивавший, как известно, 300-летие романовской династии. В таком «возрожденном» виде стелла будет куда комфортнее себя ощущать в компании бронзового патриарха Гермогена, несгораемого Манежа, церетелиевских фонтанов, коней с яйцами и прочего говенного китча, ставшего визитной карточкой финансовой и духовной столицы Евразии.

Так проходит мирская слава идей освобождения человечества на Родине первого в мире государства рабочих…