Артуро Алапе
Политическое насилие порождает ситуацию, несовместимую с жизнью, появляются новые ценности, что порождает новые лингвистические явления... Изменяется суть даже таких важнейших понятий как "жизнь" и "смерть".
Я никогда не был любителем войны, и поскольку нет таких народов, которые любили бы воевать, то и мы не воинственны, нам не нравится воевать, но в определённый момент приходишь к тому, что надо идти именно этим путём.
Мы конкретизируем всё на практике, и для конкретизации этого на практике, мы разрабатываем общенациональный план действий партизанского движения, причём, не только с точки зрения вооружённой борьбы, но и в других сферах: связь с массами, организация масс, создание политического пространства для нашего движения в Колумбии.
Маруланда чувствует горы во всей их тотальности. Он живёт там, как постоянно преследуемый беглец, он проникся ими, как местом одинаково пригодным, как для войны, так и для мира.
Новые планы рождались в обстановке усиления репрессий, усиливающейся инертности
масс, которые в то время, практически, потеряли интерес к партизанскому
движению.
«Отныне мы становимся бойцами-революционерами, которые будут вести борьбу, начиная с этого момента и вплоть до триумфальной победы революции» – говорит Хакобо тем мессианским языком, который был столь характерен для 60-х гг.
В Риочикито стала развиваться аграрная система, представляющая большой интерес с точки зрения социологии, которая, по существу, являлась практической реализацией марксистской концепции ликвидации частной собственности.
Маруланда открыл мне многое, что до этого он не открывал никому из тех, кто не принадлежит к числу его наиболее близких товарищей. И всё же, несмотря на это, оставалось ещё много неясного в его личности, что я попытался, насколько это было возможно, восполнить свидетельствами его товарищей по оружию.
Маруланда, возвращаясь в Маркеталию в поисках ушедшей под землю реки своего прежнего влияния, начинает слушать и читать, и без всякого содрогания, разные новости о своих многочисленных смертях. И с того момента он стал одним из тех людей, которые оказались самыми живучими на земле, отпугивая столько смертей за свою жизнь - смертей, которые его подстерегали, смертей ему страстно желаемых, смертей выдуманных, точно обозначенных прессой в каждой части его тела - число его смертей на сегодня приближ
В случае с Маркеталией явствовало, - по крайней мере, со слов официальных лиц – что наступила грандиозная кульминация социально-экономической трансформации всей страны.
17 лет спустя, в сентябре 1977 г., генерал «Марьячи», уже в гражданской одежде, всеми забытый, отвергнутый и преследуемый своими бывшими политическими соратниками, был весьма удивлён, когда увидел входящих в свой магазин в Сантьяго Пересе трёх молодых людей, смутное подозрение заставило его содрогнуться, обречённо он только успел сказать: «Я уже старый человек, пожалуйста, не убивайте меня…», и тут же получил в грудь (а не в спину, как «Чарро») четыре смертель
В середине 1956 г. была проведена партизанская конференция в Маркеталии, которая тщательным образом проанализировала ситуацию, созданную действиями «чистых либералов», репрессиями военного правительства и острым экономическим кризисом, который имел место в лагерях, и в этом анализе выкристаллизовалась новая военно-политическая линия, которая исходила из перспективы развития нашего вооружённого движения.
«Другого Мануэля я никогда не знал при его жизни, даже не знал его имени, которое идентифицировалось бы с конкретной личностью. Когда столько времени живёшь в горах, то просто не способен различать яркий свет городов, и, тем более, увидеть с такого расстояния такого человека, как другой Мануэль, которого я в тот день в школе кадров в Эль Дависе – я, ведь, это сделал не по своей воле, поскольку не ведал о его существовании, но по воле других – заменил в этом мире, взяв его имя.
Маруланда и "Чарро" - впрочем, тогда Педро Антонио Марина ещё никто не знал под именем Мануэля Маруланды Велеса, он был известен, как "Снайпер" - создали свой отряд в окрестностях Планадаса, Гаитании и Эль Сокорро в ситуации довольно сложной и тяжёлой.
Толима – это мать-сейба. Сейчас они – Лоайсы и Марины, были вынуждены плясать на своих сковородках на адском огне, жар, который жёг пятки людей.
После этого армия и полиция стали патрулировать сельскую местность вместе с гражданскими, с проводниками из «птиц», но те отказывались идти в голове патрулей из-за страха столкнуться с вооружённой группой партизан. Они уже чувствовали жгучую боль смерти рядом с собой. Но, при этом, они не забывали убивать всякое живое существо, которое случайно попадалось им на пути из какой-нибудь деревни.
Именно в то утро Педро Антонио Марин обрёл свой путь. В промежутке времени между августом и ноябрём 1949 г., Буквально, за несколько дней, он изменился как человек, обретя глубокий опыт, который сплавил вместе пережитый страх его и посёлков Бетании, Ла Тулии, Ла Примаверы, а сейчас и Сейлана, исчезнувшего в ту ночь, и так было ещё два раза годы спустя.
Пункты, весьма характерные для образа мышления правящих классов; во имя, якобы, защиты традиции «законного гражданского правления в Колумбии», и те, и другие, старались блистать красноречием, ведя при этом страну к гражданской войне, заранее ими же объявленной. И, разумеется, навязанной сверху.
В те дни веселья и забав вспоминали и о Тысячедневной войне, которая оказала большое влияние на всю страну в конце XIX – начале ХХ в. Война одних людей против других, в которой человеческая жестокость не знала границ. Перемирия в сражениях заключались по взаимному соглашению для того, чтобы подобрать убитых, и они тут же превращались в сражения за добычу.
Мы, в конце 60-х гг., были поколением, которое ещё не утратило всех своих надежд, но жестокая реальность, которую мы все переживали, прямо или косвенно, превратила многие из этих надежд в, своего рода, табу, пропитанное уже просто патологическим страхом.